Сложно держать себя в руках, когда в твоей голове происходит нечтно странное. Эбби Шеппард всегда была девочкой “я знаю, чего хочу”. Неважно, касалось ли это выбора шоколадки в супермаркете или будущей профессии. Более того, она никогда не боялась неизведанного, смело шагала вперед, настраивая себя на позитивный исход. Мы не знаем, как именно нужно сделать, но обязательно будем руководствоваться лучшими моральными качествами и наберемся терпения. Когда в жизни Шеппард появился Айзек, все проверенные методы и ориентиры резко отказались работать. Вот, например, на то, чтобы мужественно и спокойно выносить его непосредственное присутствие сил у нее не хватало. Где пресловутое терпение? Где выдержка? Где внутреннее спокойствие и сонма барьеров, отделяющих нутро от внешнего мира. Настоящая Эбби всегда сидела внутри, и чтобы добраться до нее, нужно было пройти через все препоны, чего не удалось сделать еще ни одному человеку.
Теперь же маленькая, ранимая Эбби внутри самой себя явственно ощущала сейсмическую активность пластов её планеты. Что-то пошло не так. Легко ли смириться с происходящим, когда всю свою жизнь чувствуешь стабильность и комфорт в своем мире? Сначала такие изменения Эбби лихо списывала на смерть дедушки. Все эти теории по поводу потери близкого человека и надлома самосознания. Но ведь, Айзек Кравиц не имел никакого отношения к её личной драме, более того, он вел себя как очередной придурок, засматривающийся на размер её груди. Тем не менее, идиотизм Кравица действовал на нее иначе. Ожидания: равнодушно смерить придурка взглядом, ощутить нечто вроде жалости и нагрубить, если обнаглеет. Реальность: загрузить себе голову глубоким самоанализом, взбеситься от деталей и не мочь сделать так, чтобы он отвалил насовсем. Думаете, причина крылась в Дилане и его тесной дружбе с объектом беспокойства, которого приходилось терпеть время от времени из-за постоянный встречь с Монро? Как бы не так. Вы только посмотрите на эти душевные метания в библиотеке. Можно было просто тихо слиться, продемонстрировав полное презрение, но мы же заорали весь зал, ожидая того, что так и не произошло…
Голова Шеппард сейчас ни на минуту не давала ей покоя. Особенно часто мысли начинали мелькать, когда она смотрела Кравицу в глаза. Этим объяснялись попытки сократить контакты, однако, когда он сидел напротив и усиленно изображал homo sapiens, смотреть в потолок было, минимум, некультурно. А Эбби воспитывали приличной девочкой.
Как всякая приличная девочка, за серьезной темой, она не сразу заметила, что Айзек оголился.
- Ты что не чувствуешь разницу между "помочь" и "закрыть своей грудью"? – Она посмотрела на парня как на недалекого. В самом деле. Одно – это оттолкнуть её в сторону, другое – занять ее место. Это же так просто, неужели нужно объяснять на пальцах? Дернув головой, Эбби решает прикрыть тему до лучших времен. Тем более, что у Кравица отлично получается перескочить на другой лад. Хватает одного единственного “солнышко”, чтобы перекрыть все возможные варианты развития событий этим днем. Несмотря на то, что Кравиц явно начал говорить что-то дальше, и без того огромные глаза Шеппард медленно начали прибавлять в диаметре. “Сол-ныш-ко”. “Что!?” Мозг свело в ментальной судорге. Поджав губы, Шеппард попыталась выдохнуть комок напряжения наружу, не выдав истерии, тщетно. Внутри неприятно дернулось нечто, отвечающее за душевное равновесие. “Сол-ныш-ко”. Ехидно повторило сознание. Эбби дернула плечами и вытянулась как струна. Хлопнула ресничками и попыталась поймать фокус полуголой фигуры Кравица. Стоп. Полуголой. Дернула головой. – Конечно сам, - Сначала негромко, но интонация тут же наростает в ее голове. Рывком Эбби резко поднимается с кресла, смеривая Айзека презрительным взглядом “ты снова говно”, а потом берет поднос. – Вот сейчас ты собственноручно убил свой единственный шанс на нашу дружбу. – Главное добавить уверенности в голосе. Обратно пропорционально запульсирующему по вискам сомнению. “Ты уже жалеешь о сказанном? солнышко”. Эбби решительно развернулась и пошла в сторону кухни. В голову пришла мысль о том, что выставить Кравица голым за двери ей не позволит совесть. Приземлив поднос на стол, она явилась обратно и принесла с собой стену непонимания, которая окружила её фигуру с ног до головы. Айзек Кравиц и Дилан Монро пожалеют об этом, но будет поздно. – Где твоя одежда? – Механический вопрос, глаза находят ответ. Не чураясь полуголой фигуры, маячащей в мнимой зоне комфорта, Шеппард хватает противную, как и сам обладатель, полосатую майку. “Кот матроскин”. Следом нечто вроде кардигана. “Модник”. Следом начинается травля молчанием. Молча Эбби укладывает вещи наспинку кресла. Молча волочет из соседней комнаты гладильную доску. Молча тыкает утюг в розетку. Молча укладывает майку на доску и начинает сушить. Насколько это возможно при степении её мокроты. Будет хорошо, если полуголее тело не начнет мельтешить поблизости, а просто примет карму как есть, но надежда на такой счастливый исход была слабой. “Возьми себя в руки, солныш”. Эбби сопит в две дырочки. Пока не поздно, можно пойти на диалог, чтобы уменьшить отдачу от собственной реакции. Глубокий вдох. – Надеюсь, ты понял, в чем была твоя ошибка? – Она оглядывается через плечо на миг, и приподнимает одну бровь. Читать: ты ничего не изменишь, но не поздно извлечь истину. Ну, вот, теперь она уже не кажется себе совсем сволочью, она ведь, хочет как лучше. Каждый должен научиться видеть и исправлять свои недостатки. Пожалуй, данная ситуация сошла бы за неплохой урок. Носик утюга плавно едет вдоль темной полосочки. Эбби чувствует запах ткани, вперемешку с запахом, вероятно, Айзека и его одеколона. “Смотри ка бы не вывернуло”. Она морщит нос, и сжимает губы в тугую полоску неприступности.

Предложение вернуть справедливость фатума на круги своя коллективным походом в душ не было воспринято с должным восторгом. Фантазия Эбби, которая как ни неожиданно, обладала достаточной живостью, тут же нарисовала страшные картины развития событий со всеми вытекающими последствиями. Шеппард угрожающе зыркнула на Кравица круглыми глазами и решила в очередной раз не комментировать прозвучавшую глупость, а что ей было сказать?
Увы и ах первые попытки “воспитать” ребенка потерпели крах. Айзек ни на шаг не приблизился к простой истине, которая виднелась из-за туч её недовольства с самой первой встречи. Но раз она уже решила донести до него свою глубокую мысль, то было бы глупо и совсем не в стиле Эбби так быстро сходить с дистанции, не достигнув финиша. Шумный, несколько обреченный выдох вырвался из груди, заменяя собой диагностическое “ясно-понятно”. Не дошло, ну, с кем не бывает. Мы терпеливы. “Милая, ты не читала, что процесс эволюции от австралопитека до человека умелого длился, по крайней мере, несколько миллионов лет? Удачи”. Поток мыслей перекрыл звук собственного имени, голосом Кравица он всегда заставлял насторожиться. В самом деле, совсем скоро опасный объект образуется в зоне риска, протягивает свои австралопитекские руки и забирает вещи, которые, между прочим, еще не просохли, эй! Тем не менее, Шеппард на стремится оказать явное сопротивление. Состояние прохладной отчужденности еще не было готово смениться новой кондицией борьбы за собственные взгляды на происходящее. Она не выключает утюг, лишь делает шаг в сторону, чтобы не дай Бог не соприкоснуться Айзеком частями тел, и на миг отвлекается на пейзаж за окном, в жалкой попытке остыть. Так было гораздо проще не реагировать на продолжение торжественного шествия по старым граблям. Может быть, подошвы ног Айзека были сделаны из титана? Очень похоже на то. Танцуй для меня, танцуй по огням. Сейчас бомбанет.
- Айзек! – Можно считать, что замечание о талантах было последней горсткой в пороховой бочке. Глаза видят, как Кравиц достаточно решительно натягивает недосушенную одежду. Мозг трактует действие по-своему. Нам демонстрируют possibility уйти во свояси с побитым видом, изображая смирение с диагнозом или что-то вроде того. Похоже, Кравиц, в самом деле не врал и не был в курсе списка действий, которые могли довести обычно спокойную Эбби до состояния невменяемости. Последнее тоже выглядело весьма своеобразно. На несколько секунд сложеные на груди руки рассекают пространство в жесте явного недовольства. – Господи Боже, - Эбби шлепает себя по лбу, огибает мебель, за нею Айзека и случайно задевая его плечом, скрывается в корридорчике, откуда слышится звук закрывающегося ключом замка. Первое “нет” на намек об уходе. Как можем так и изъясняемся. Этот ключ Эбби зачем-то уносит с собой, как будто бы был возможен вариант, что Кравиц станет вырывать с криками “отпусти!”. И тот факт, что на самом деле, при малейшем сигнале, выгнать Кравица отсюда будет просто невозможно, её уже совсем не страшит. Первый признак потери состояния равновесия.
Шеппард демонстративно кидает ключи на столик. Попытайся взять – узнаешь, что такое мы. – Айзек, я личность, - Стараясь прекратить говорить в повышенном тоне, она все равно не может убрать этот тон строгой серьезности, потому что, черт возьми, это важно. С каких-то пор его осознание её как образа стало важным? Мозг обязательно вернется к этой проблеме на досуге, но сейчас Шеппард была полна решимости объяснить, что именно раздражало её на протяжении всего времени их знакомства. – Я не солнышко, - Скрывается в спальне, не прекращая монолога – Не зайка, не кипа талантов, не умница, не четвертый размер груди, не… - Появляется в гостиной с махровым пледом в руках. Трясет им в воздухе, не замечая, как снова повышает голос. Пожалуй в этот самый момент эмоционального перенапряжения, даже вид абсолютно голого Кравица её бы не то что не смутил, остался бы незамечанным вовсе. Мы очень сосредоточены, оскорблены и раздосадованы стеной непонимания с другой стороны. Впрочем, слова заканчиваются несколько непредсказуемо. Нервный глоток воздуха. Тряхнув головой, Шеппард надвигается на фигуру парня, больно шлепает его по скрещенным рукам, мол, разорви психологический барьер, и тычет в них плед. Решительно обходит “гору”, появляясь сзади. – Ты всегда относишься к людям как к полке книг с пометкой “беллетристика”, - Главное плавно перейти на рассуждение о наболевшем. Мотает головой, негодует. Тянет руки к краям кардигана на плечах и начинает стягивать. Неважно, что в руках Кравица плед, снимай, Айзек! Тянет с усердием и недовольством, в тон мыслительному процессу. – Я сочувствую людям, которые терпят такое отношение от тебя, это же невыносимо, - С боем высвобождает одну руку, с которой тут же принимается стаскивать рукав. – Неуважительно, глупо. – Чеканит свои определения. – Обидно, в конце концов. – Когда одна рука освобождается, Эбби принимается за вторую. Ему придется взять плед другой или подать признаки недовольства. Последнее, впрочем, чревато, не стоит. – Вокруг тебя столько людей, которые несмотря ни на что видят в тебе личность, а ты ведешь себя как маленький мальчик, застрявший в переходном возрасте, когда свои симпатии и антипатии выражают путем дерганья за косички или вычурной манеры поведения. – Намек на толстые обстоятельства – И ведь не сказать, чтобы человек был плохой. – Кажется, кто-то увлекся мыслями вслух, она пожалеет об этом, но будет поздно. Между тем второй рукав оказывается побежденным. Эбби закидывает пахнущую Айзеком кофту себе на плечо. Не задумываясь, тянет вверх низ полосатой майки. – Вот, пожалуйста, вся спина мокрая, герой собрался браво пойти прочь не понятым, заболеть и умереть от собственной глупости, - Демонстративно цокая языком Шеппард оголяет кусок спины, и только сейчас понимает, как это выглядит со сторны… Секунда. Щелчок в голове. Ой. Одергивает руки и как рявкнет – Снимай я сказала! – Мотнув головой, громко негодует, кидает кардиган на гладильную доску и уже с расстояния адекватности сдувает прядь волос со лба. Заботливо расправляет кардиган, утюг в руки, пауза. Что ты делаешь, Эбби? – “Может, поможет” – Перекривляет его интонацию - Не понимаю, что заставляет тебя считать меня таким ужасным человеком, я никогда в жизни не говорила как к тебе отношусь, что бы без конца терпеть лишенные истины саркастические комментарии. - Последнее уже тише. Личность хочет уважение и понимания, а еще, чтобы сердце перестало колотиться так быстро, чтобы мысли прекратили выливаться несвязным потоком и обрели логику. Чтобы его нахождение в её квратире недоставляло столько эмоций в виде этого нервого состояния, которое с поличным выдает небезразличие к ситуации, которая, по сути, не была такой уж важной, если бы, например, на месте Айзека был бы кто-то другой.

As I’m walking towards the door
I’m not sure
But baby if you say you want me to stay
I’ll change my mind

Если бы Шеппард могла объяснить себе хотя бы сотую долю своих потаенных реакций, она бы сделала это. Она бы нашла причины внезапных вспышек раздражения в моменты, когда Айзэк подходил слишком близко или пытался бомбить её тесный мирок волной своих блистательных комплиментов. Она бы смогла понять, а главное, ликвидировать вырывающиеся в итоге озлобленные гарканья на человека, которого, по сути, и правда совсем не знала.
Вот Айзэк стоит рядом с Диланом, активно махает руками и несет какую-то чушь – он кажется ей таким придурком. Вот Айзэк попадается на территории библиотеки, и говорит, что занимается с каким-то профессором, потому что хочет стать писателем, и даже умудряется завести диалог на высокие темы – он кажется ей таким загадочным. Вот Айзек браво крутить руль катера, а потом закрывает Эбби своей спиной от волны-убийцы – он кажется ей таким…
“Хватит”. Шеппард была готова начать биться головой о первую попавшуюся твердую поверхность, но, к сожалению, со стороны гостя данное действие смотрелось бы, как минимум, странно. Девушка то вдыхает, то выдыхает, пытаясь унять потоки своих мыслей, а пальцами медленно и аккуратно расправляет края ткани, проводя по ним утюгом с какой-то необъяснимой даже для степени собственного педантизма настойчивостью. Айзэк говорит. Айзэк всегда что-то говорит, но именно сейчас Эбби ловит себя на мысли, что не может не слушать. Не может поставить блок, или даже найти в его словах толику околесицы, за которую можно было бы зацепиться и выкинуть суть из головы. Эбби хмурится. Время от времени ей хочется поднять глаза и включиться в диалог, но усилием воли темноволосая заставляет себя испепелять край гладильной доски. Она что, серьезно согласилась на его сделку? Сейчас одежда подсохнет, Айзэк смиренно наденет её на себя и, в самом деле, перестанет докучать? И что дальше? Приличные кивки при неловкий встречах и горстка воспоминаний о забавной поездке на катере, где Шеппард чуть не убила их обоих?
Должно быть, девушка слишком хорошо знала устройство своего мозга, чтобы не догадаться – после сегодняшней встречи её мозг будет бесконечно мусолить эти воспоминания, пока в какой-то момент не решит, что она была единственной дурой здесь. Эбби отставляет утюг в сторону, вздрогнув, когда голос Кравица звучит слишком близко. Ей нравится его голос, это… глупо? – Да, - Негромко роняет Шеппард и аккуратно приподнимает ткань в воздух. – Держи. – Её голос всё еще не лишен какого-то сакрального напряжения. Она не смотрит в глаза молодого человека, и выглядит довольно отстраненной, как будто все это время не слушала, а думала о чем-то своем. Внешний вид бывает обманчив, да, Шеппард? Эбби поджимает губы в полоску и протягивает Айзэку вещь почти уверенно. Она замечает, как смешно подпрыгивают русые кучерявые локоны на голове, но все еще не может сделать самого страшного – посмотреть достаточно прямо. – Чай. – Командует, а потом разворачивается и уходит в сторону ванной комнаты, оставляя после себя тишину и недосказанность.
Шум теплой воды успокаивает, жаль, что ненадолго. Шеппард скидывает с себя толстовку и кепку, тяжело выдыхая ком собственной глупости. Что она делает? А, главное, зачем? Минутка медитации у стиральной машинки не помогает, и Шеппард решает подойти к своему состоянию рационально. Она сдирает с себя майку, и тянет из сушилки бюстгальтер, стараясь не думать о том, как это действие связано с присутствием мужчины в квартире. Следом натягивает на себя чистую майку, сбрасывает джинсы и меняет их на леггинсы – к черту дресс-код, да? Вода выключается, и Эбби тщательно проводит расческой по волосам, надевая резинку на запястье. Взгляд в зеркало – выдох. Придется вернуться назад. Придется разгрести то, что она наворошила.
[float=left][/float]- Айзэк, - Её голос звучит раньше, чем сама девушка появляется в гостиной. Чтобы не чувствовать себя слишком уязвленной, она принимается складывать гладильную доску и до сих пор считает себя трусихой, потому что окидывает фигуру Кравица только одним общим взглядом, призванным определить местоположение угрозы и то, исполняет ли угроза её приказ. Эбби откашливается. Она чувствует, что два любопытных глаза тут же принимаются внимательно наблюдать за её действиями, и от этого снова хочется провалиться куда-то в пол. Наверное, к концу своих мучений, все же удается подобраться чуть ближе к истине. Наверное, все дело не в Айзэке, и у Эбби большие проблемы с восприятием мужского пола. Наверное, наверное, наверное. Девушка резко поднимает голову и нервно прикусывает губу – Я предлагаю вторую попытку. – Неловкая пауза практически заставляет задохнуться. Она не сказала "тебе", почему она упустила это местоимение? В горле пересыхает мгновенно. Она оставляет гладильную доску в сторону и нервно складывает руки на груди. – Завтра мне нужно съездить в деревню и перевезти кое-какие вещи. – Она взмахивает рукой – Ну знаешь, большие коробки, с которыми не управиться даже умелицам с четвертым размером груди, так что… - Внутри что-то нервно передергивается. Сердце в груди принимается долбиться о грудную клетку так, словно бы сейчас происходило страшное – Бравый покоритель волны будет весьма кстати,  – Пауза. Бам-бам-бам. Она не собиралась этого говорить - Еще там есть лес, и, мы можем сходить на охоту, - Девушка жмет плечами и тут же прячет руку обратно в узел своих баррикад. Левая нога непроизвольно начинает ковырять носком ковер. Бам-бам-бам. – Надеюсь, отсутствие слова “солнышко” в лексиконе не повлияет на твой ответ. – Она не умеет извиняться за свою глупость прямо, но если что – только что произошло чудо. Эбби улыбается уголками губ и тут же добавляет, делая шаг вперед и приподнимаясь на носочки, чтобы заглянуть в чашку – Ты пьешь? - Улыбка гаснет и Шеппард переводит вопросительный взгляд на кучерявое создание, каким-то образом оказавшееся на её диване в итоге всех злоключений. Бам-бам-бам. Если бы она могла объяснить себе свои реакции...