Марина всегда относила себя к числу уравновешенных людей. Отец воспитывал в ней лучшие качества, способные вовремя включить защитные механизмы в виде гуманизма к ближнему своему, каким бы сильным объектом раздражения нервной системы этот ближний ни был. Надо сказать, до того, как Чарльз Уиттмор официально стал соседом Кауффманн, Марина искренне полагала, что нервозы любого вида вызывают лишь люди с отрицательными качествами. В данном случае, излишнюю порядочность и, например, желание отдраить все поверхности в доме до стерильного блеска можно считать за отрицательную черту. Но даже так, перебрав все возможные границы дозволенного, Марина не смогла отыскать изъянов в образе своего нового соседа.
Не может быть! Говорила она и лезла на страничку его инстаграма, пытаясь вспомнить, как натыкалась на него прежде и передергивалась от неприятных впечатлений. Но никаких следов отвращения вновь, Кауффман обнаружить не могла, как ни старалась. С квадратных заколоренных фотографий на нее смотрел добрый кареглазый щенок, которого обычно хочется потрепать за щечки, если только вы всем своим естеством не пытаетесь искоренить из себя этот недуг. (doh)
Рейтинги в университете так же доказывали, что Чарльз Уиттмор не жульничал, и написал тесты лучше всех на потоке. В добавок к этому, луж в ванной комнате так и не обнаружилось, а мелькание голым торсом сократилось до той степени, когда не хочется фейспалмить каждые пять минут. Чарли был таким вежливым, таким интересным по части ведения бесед и таким талантливым, что Марина уходила в уныние с каждым новым днем все глубже и глубже. К слову, при всем не без ложной скромности скверном характере девушки, дощечка на кухне, повешенная юным столяром (doh), так и не обзавелась хотя бы одной палочкой в обеих линиях, не считая той, то фантомом очертаний напоминала о себе каждый раз, когда Марина проходила мимо.
Но ладно бы она могла злиться на себя за то, что оказалась патологически не способна найти что-либо раздражающее кроме самой идеальности в Уиттморе. Самое ужасное, что Марина искренне не понимала, откуда же, черт возьми, в его понимании, отсутствие ее недостатков?? При том, что Кауффман всегда стремилась к перфекционизму во всем, она все же не относила себя к числу открытых и легких к сожительству людей, более того, последнюю неделю вдруг сочла себя невыносимой и очень старалась эту свою невыносимость продемонстрировать, но Чарли Уиттмор точно бы ослеп и оглох, а на все её возмущения, он отвечал своей бесявой улыбкой, после которого у Кауффманн не оставалось шансов как у раздражителя.
Впрочем, даже все выше перечисленное не было бедой настолько, насколько подруга Марины, прознавшая, какая такая соседка живет в её квартире. Популярность Чарли делала его фигурой узнаваемой и подлежащей немедленного обсуждения, так что теперь, каждый день на парах и перерывах у подруги было новое развлечение – расспроси про Уиттмора. К слову, между вопросами и издевками, периодически она утверждала, что Чарли, должно быть, ужасный человек и жить с ним просто не выносимо (она бы не смогла), на что Марине было нет что нормально сказать. В конце концов, подруга напросилась в гости, чтобы лично убедиться в том, то этого парня невозможно подловить на раздражающем поведении, потому что о плане с доской неудачника Марина ей зачем-то рассказала сама, и, кстати, уже сильно об этом жалела. Пожалуй, никакие уверения и жажда эксперимента не заставили бы притащить подружку в дом, где они с Чарли теперь жили, если бы не попытка уличить Кауффманн в скрытой симпатии к Уиттмору, после которой она уже была готова водить в свою квартиру экскурсии, лишь бы избавить себя от опасности быть раскушенной кем-то в этом вечно балансе по середине между двумя полярными отношениями к персоне молодого человека.
- Хорошо, я жду тебя. – Марина вешает трубку и закатывает глаза. Она уверена, что  если попросить Чарли, то он не будет высовываться из комнаты, сократив риск попасться в лапы ее подруги до минимума. И вот, недовольно сопя, Кауффманн покидает свою резиденцию, возникая у двери Чарльза, но так и не решившись постучать сразу, потому что услышала звуки его голоса. Что? Еще и поет? Прекрасно, еще одно качество в дополнение к идеалу, может, идеальный идеал это тоже, своего рода недостаток? На досуге Марина решает заняться своей новой теорией, а пока ей нужно было поставить Уиттмора в известность, что сегодня вечером они будут не одни, а это значит, что выходя из душа он не сможет намотать себе полотенце на бедра. По крайней мере, от чего-то, Марине искренне хотелось, чтобы он не мог и, честно сказать, она бы даже могла сломать водопровод на один вечерок, чтобы избавить себя от риска. Она слишком хорошо знала свою болтливую подружку, способную поставить в неловкое положение кого угодно. И будем надеяться, что это единственная причина беспокойства за ванные процедуры Чарли в присутствии гостей.
Между тем, Уиттмор продолжал петь, а Марина решила вслушаться в слова, и очень скоро пожалела об этом, потому что на той неделе, она видела, как в университете Чарли общался с той девушкой, о которой ходит много историй. Одна из них о том, что Чарли встречался с ней несколько лет подряд и до сих пор не ровно дышит в ту сторону. Возможно, слова песни, что раздавалась из комнаты весьма сладким соловьиным голоском, адресованы именно покусанной пчелами милашке? По телу проносится неприятная дрожь, а из ступора Кауффманн выводит поселившаяся тишина.
Девушка деловито откашливается и поднимает руку, чтобы постучать, но тут дверь распахивается, и улыбка Чарли сбивает её с мысли:
- Привет! – Восклицает Марина, явно напоминая умалишенную, и спешит объяснить, что только что собиралась постучать в его комнату, а не стояла здесь и подслушивала, как он классно поет. – Я должна тебя предупредить, ко мне придет подруга. – На этой мысли Кауффманн впервые ощущает тень беспокойства, потому что выразилась не слишком ясно. – Это не то, что ты подумал, - Она спешит выставить ладони вперед, в жесте отрицания – Мы, действительно, просто дружим и ничего такого. Надеюсь, обойдется без приколов? Она не знает, что я… ну ты понял. – Убирая руку за спину, Марина очень не хочет рухнуть на пол от чрезмерного волнения, коим была охвачена всегда, если не знала, чем кончится дело. Она старалась выглядеть как можно более непринужденной и не показать и грамма своих реакций на происходящее, хотя количество дохов внутри уже зашкаливало, и неровен час, её рванет. - Но  если ты занят ил и учишь, ты только скажи, и я отложу встречу или пойду с ней в ресторан. - надежда умирает последней, Марина верит, что если сказать подурге, что Чарли против, это сработает лучше, чем как если бы против была сама Марина. Но в этот момент раздается звук дверного звонка, от чего Марина роняет челюсть, и пытается подобрать ее уже на ходу в корридорчике. - Иду! - Мотает головой перед тем, как отрыть - Оперативно, - Она улыбается, хотя в ее моральном состоянии такие трюки даются с трудом. - Проходи, но чувствовать себя как дома не рекомендую, это травмоопасно. - Кауффманн зыракает на гостью и оборачивается, чтобы найти или не найти там Чарли. Лучше бы второе. Тогда можно зыкрыться с девушкой в комнате и избежать лишней суеты. - Диски принесла? Что будем смотреть? - еще одна надежда гибнет, как только подруга встряхивает в руках коробками с пиццей. Тремя. - Это все нам?.. - Минутка недоумения тут же прекращается, когда Кауффман видит, что лицо подруги озараяется любознательной улыбкой. Не нужно оглядываться, чтобы знать, Чарли Уиттмор явился в гостиную. Оставалось лишь надеяться, что она не выглядела так же глупо, когда они впервые встретились здесь же. - Чарли это Джессика. Джессика это Чарли. - Флегматично Марина разворачивается, чтобы пройти вглубь комнаты. - Мы не будем мешать тебе, тихо посмотрим кино в спальне. - добавляет быстро, чтобы было понятно, но голос подруги перебивает ее лучшие помысли своими писклявыми нотами.
- Вообще-то, пиццу я принесла на всех.
Отлично.

И все-таки – то была плохая идея. Нужно было не поддаваться на хитрые провокации Джессики и мужественно сносить шутки и подколы про то, что Кауффман прячет своего соседа по той причине, что ни с кем не хочет им делиться. В конечном итоге, когда Джессика появилась на пороге их квартиры, ситуация скатилась к уже привычной истории о том, как Марина Кауффманн в очередной раз не смогла побороть в себе эти страшные волнения. Еще каких-то 10 минут назад она и подумать не могла, что присутствие лучше подруги создаст какие-то неудобства. Для неудобств здесь был Чарльз, который, кстати, уже во всю принялся поднимать на уши всю свою обаятельную артиллерию – знаем, проходили в первый день личного знакомства. Наверное, именно по этой причине, Марина уже примерно знала, какие чувства сейчас испытывала Джессика, которой довелось познать таинство души Уиттмора, а оно, в свою очередь, разительно отличалось от представлений общества, и даже рвалось познать тебя в ответ.
- Эм, - Марина изобразила недоумение, но разыгрывать спектакль “а я думала, мы вдвоем” не собиралась, так как это могло негативно сказаться на мнении Джессики насчет того парня в синих пижамных штанах. Конечно-конечно, Кауффманн уже успела разглядеть всю прелесть его вечернего одеяния, однако, не было времени осознать, чем это грозит. Зато теперь, когда слега смущенная и как-то подозрительно потерянно улыбающаяся Джессика хлопала своими (накрашенными!!) глазками, все быстро стало вставать на свои места. – Ну ладно, - Девушка лишь равнодушно пожимает плечами. Ей не остается ничего другого, потому что Уиттмор уже засуетился на кухне и засунул нос в пиццу с видом голодного щенка. Если бы Марина могла, она бы отдала ему все три, только бы больше не надевал это умиляющее выражение лица в ее присутствии, а тем более, в присутствии Джессики. – Ты что не смотрел аватар? – Кауффманн решает изобразить, что просмотр аватара это важный обряд, который пропускают только глупые. На самом деле реальности была далека от ощущений, и в любое другое время Марине было бы наплевать, смотрел этот несчастный фильм Уиттмор или нет. Но именно сейчас, именно здесь, именно в данной конкретной компании, ей показалось, что демонстрация непричастности к стае просто необходима. Впрочем, судя по всему, Джессика была с этим не согласна.
- Не будь занудой, милая, - Дернув бровками, девушка упала на диван, все еще впечатленная услужливостью Чарльза. “В самом деле, где еще найдешь такого лакея”. Марине хочется закатить глаза и перекривить ее лицо, но что-то подсказывает, что это не самое лучше время для демонстрации собственных реакций. Она как будто постоянно гуляла по минному полю, куда ни плюнь – везде опасность влететь на воздух на собственных же ожиданиях, что выстраивала так тщательно, и люди смирились. Марина Кауффманн абсолютно не умела быть нежным цветком, говорила все слишком прямолинейно и страдала выраженной аллергией на парней типа Уиттмора. Зато аллергией не страдала Джессика. И с каждой минутой её пребывания в этой квартире, это начинало раздражать все сильнее.
- Как ты могла прятать от меня такое сокровище? “Серьезно?” – Кауффманн не верила своим ушам. За одно мгновение ее подруга превратилась в нечто неузнаваемое. Или ей действительно кажется, что даже тон голоса девушки стал на долю мягче и трепетней. – Что будем смотреть вместе? – определенно точно дождаться приглашения от Марины Чарли была ни судьба. Но заботливая подруга тут же оживленно кивает – Конечно! Чарли нам делает попкорн, как мы можем его не пригласить. К тому же, ты говорила, у тебя маленькая комната, а у меня боязнь тесных пространств. – Джессика оглядывается на суетящегося щенка, порода которого пока не была определена – У вас очень уютная гостиная. – Сообщает она, а Марина еле успевает остановить колкий комментарий по этому поводу. Нужно держать себя в руках. – Я поставлю диск. – Приходится найти себе какое-то применение, чтобы хоть как-то отвлечься от происходящего. Кауффманн движется к барной стойке, чтобы взять диск, и успевает негромко бросить в адрес Уиттмора небольшую ремарку – Так страшно палочку заработать? – Ведет бровью, как-то странно усмехается, глядя, как он раскладывает тарелки и возвращается в зону гостиной, чтобы тыкнуть диск в проигрыватель. Честно сказать, желание смотреть свой любимый фильм резко отпало. Но, кажется, у нее не было особого выхода, раз остальные так мечтали воссоединиться. “Сяду на полу, чтобы не мешать”. Но прежде, чем претворить свое желание в жизнь, она снова возвращается к стойке, чтобы взять свою тарелку как раз, когда Уиттмор собирался подхватить ее свой рукой, за что получил шлепок. Не больный, но полный внезапной экспрессии – Я сама, - Впрочем, на ее лице не было признаков злости или обиды, напротив, Марина мило улыбнулась и пошла обратно, вспоминая, что можно бы запастись соком. Впрочем, просить об этом Чарли она не собиралась, поэтому в очередной раз вернулась на территорию кухни, минуя вертлявую фигуру своего соседа, но не слишком удачно, раз ему все же удается задеть её частями своего тела, вызывая недовольное бубнение – Разрушитель снова с нами? Мы скучали. – Между тем, телевизор озарился “меню” и Джессика нажала на play, от чего дом наполнился звуками вступления. Марина достала из холодильника напиток, и налила себе в стакан, когда на половине пути к своему месту услышала писк Джесс – И мнеее.
- Встань и налей,- Без задней мысли. Марина пикирует на пол, принимая позу “по-турецки”, и уже примерно знает, как недовольно поджала губы подруга. – Или вон, Чарли нальет. Пусть отрабатывает половину пиццы, на которую претендует, ну или мои душевные раны после его голосовых упражнений в то время, как я готовилась к тесту. – Взгляд приковывает экран, но Марина не видит и не слышит ничего, кроме собственного частого сердцебиения и ощущения полного дискомфорта в атмосфере. “Теперь разговоры о Уиттморе на перерывах помоножатся на десять?” Она слишком хорошо знала Джесс, и да, счастье в неведении.

— Специальный рецепт от Уитморов, смешай солёный и сладкий, а потом узнай, какой попадётся. – Пожалуй, еще никогда Марина не испытывала такого стойкого желания закатить глаза в присутствии собеседника. От усердных попыток не выдать своего естества, её лицо странно перекосила, но чашку с попкорном, как великий дар от великих, ей все же пришлось принять вопреки все так же стойкого желания откусить половину руки дарующему. И все бы ничего, если бы её попытка почувствовать себя расслабленной хотя бы на время фильма не была прервана звуком недовольного цоканья, которое Кауффманн, конечно же, заметила. “Интересно, чем это мы можем быть впервые недовольны?” И правда, ведь Чарли фактически никогда не проявлял подобной эмоции касательно происходящего, даже если Марина явно была настроена на агрессивный лад. Девушка ведет бровью, а Чарли слазит с дивана, вынуждая ее обернуться, чтобы определить маршрут движения. Хочется одернуть себя, потому что Карма замечает этот неприкрытый интерес к происходящему, но, к счастью, долго ждать не приходится. Чарли Уиттмор заявляется в гостиной совсем скоро, сжимая в руках не что иное, как плед. Плед для Марины Кауффман. “Да ты издеваешься!”
Пожалуй, лучшего способа довыбесить Марину в этот момент было и не придумать. Ай да Чарли! Увы, только лишь присутствие подруги останавливает Кауффманн от слишком яркой демонстрации очередного приступа агрессии, которые уже начинали пугать не только окружающих, но и самого “дракона”. – Спасибо, - Давит из себя, буквально силясь, чтобы не добавить что-то саркастичное. Что-то вроде “пытаешься произвести хорошее впечатление на мою подругу?”
“Заткнись, Марина”.
Следом за показной заботой (в понятии Марины все было именно так с тех пор, как сюда вошла Карма), последовало новое испытание и заключалось оно в попытках развидеть хоть что-то в своем любимом фильме, потому что Чарли Уиттмор затмил своим голосом голоса актеров. Впрочем, судя по всему, Карма была не так уж ущемлена, потому что активно смеялась над его шуточками, чем практически уничтожила надежды Кауффманн на возвращения состояния внутреннего равновесия. “А может вы заткнетесь?” Единственное, что приходило в голову, но не работало как мантра. Зато, очевидно прочувствоваший волну потока энергии, исходившего от Марины, Чарли Уиттмор вдруг решил вспомнить о её существовании в этой комнате и запустил семейным рецептом попкорна, чем оскорбил до крайности. – Что? – Конечно, Марина расслышала его слова, в том числе и сравнение с вечно недовольным животным, но не сделать лицо полное недоумения – это было выше её моральных сил. – Хочешь поговорить об этом прямо сейчас? – Она даже делает полуоборот в сторону смерда, который посмел запустить в нее попкорн. Почему бы ему не обмазать им Карму, с которой он так радостно делил свой диван? Чего он к ней-то прицепился? – Тогда торжественно объявляю день первой палочки за то, что решил вернуться к неприятной теме при посторонних. – С этим Марина гордо поднялась с места и удалилась в сторону доски счастья, чтобы нарисовать там, в самом деле, самую первую отметку, полную боли и недовольства, увы, вовсе не тем, чем мотивировала. – Кто-нибудь хочет сок? – Облегченно улыбаясь, она прихватила упаковку с собой и даже почувствовала желание досмотреть чертов фильм, и даже была готова стерпеть комментарии Чарли, если конечно, он окажется способен болтать так же много теперь, когда она открыла счет на вылет.
К слову, слово “посторонний” Марина выделила особенно четко, на случай, если кто-то не поймает намека. – Кстати, очень странный рецепт. Вкус попкорна все время меняется, и от этого на языке оскомина уже, - Марина делает глоток сока и отставляет чашку в сторону. – У меня что-то голова разболелась. – Внезапно, она поднимается на ноги снова. – Я пойду прилягу, как досмотрите, пните кто-нибудь… - С этим, она обходит диван, не глядя на присутствующих и закрывает двери в комнату с обратной стороны.
- За что?... – Падает на кровать. Темнота успокаивает, но ощущение, что объекты раздражения где-то поблизости, не хочет отпускать. Действительно, за что? Только оставшись наедине с собой Кауффманн вспоминает, что на самом деле не частые комментарии, не вкус попкорна и не поведение людей заставляло её реагировать на реальность как гремлен. И от этого осознания становится несколько дурно, потому что когда заигрываешься в беспричинную обиду, удается ненадолго обмануть себя. Уткнувшись носом в подушку, Марина мечтает проспать то время, что длится фильм, а лучше и уход Кармы, которая определенно точно не простит ей таких пассажей, еще и потребует объяснений. Может, стоит соврать всем, что поссорилась с отцом? С сестрой? С мамой? Со всеми сразу. Или переволновалась из-за теста. Ко всему прочему умудрилась сказать Чарли, что его музыка её раздражает, что было с точностью до наоборот, как и все, о чем она говорила ему в последнее время. Переворачиваясь на спину, Марина тянет с тумбочки свой телефон, инстинктивно открывает гугл, и стараясь не думать о том, в каком положении оставила людей за дверью, забивает в поисковую строку свое первое личное признание проблемы:

Первая ссылка приводит её на нужную инструкцию, и в потоке текста, Кауффманн замечает лучшую рекомендацию ever:
- Start with the obvious one: the person you love doesn't love you back. – Смешок, и она нервно отбрасывает телефон в сторону – Indeed!

Такого Марина явно не ожидала. Не скоропостижного ухода Кармы, конечно, а того, что после увиденного, Чарли Уиттмор окажется настолько самоотверженным, чтобы вторгнуться в зону её личного комфорта, не шибко дожидаясь даже визы на пересечение порога комнаты. Марина, которая все еще была занята изучением полезной литературы “на тему” даже подскочила от неожиданности и уронила телефон на пол. Телефон же похоже был в каком-то тайном сговоре с её упрямой башкой, поэтому как намагниченный заскользил по полу к ногам Уиттмора, так что кару в виде осуждающего взгляда на нарушителя спокойствия, пришлось скоропостижно отменить.
Издав крайне подозрительный звук, обозначающий высокую степень беспокойства за упавший предмет вперемешку с неозвученным запретом на попытки попытаться поднять его раньше, чем это сделает сама Кауффманн, девушка скользнула с кровати, упуская мимо ушей вступительное слово мятежника.
- Да куда хочешь, тут места много, - между тем, в момент, когда на четвереньках она ухватилась за телефон мертвой хваткой у самых ног Уиттмора, можно было решить, что девушка здорова и чувствует себя достаточно хорошо, для совершения подобных пассажей. Спешно зажав кнопку блокировки экрана, Кауффманн резко вскочила на ноги, обнаруживая Уиттмора в непосредственной близости, от чего резко отскочила в сторону, а потом не менее резко спикировала на кровать, возвращая все на свои места. Фух!
- Что? – Убирая прядь волос с лица, Марина попыталась сконцентрироваться на сути последовавшего вопроса, но учащенное сердцебиение и попытки спрятать кусок живота, торчащего из-под короткой майки, мешали сделать это. – Меня? Меня ничего, - Она трясет головой, делая непонимающее выражение лица. Но, кажется, Чарли тоже в каком-то смысле не мог сконцентрироваться на сути ответа, потому что продолжил словесную атаку, и тут случился второй приход – откуда не ждали. – Что? – Второй раз изобразить полное не понимание уже не выходит, потому что Уиттмор начал говорить какие-то странные вещи. Ей захотелось расслышать это и перебить ход его мысли, который редко когда заканчивался благополучно для мозга Кауффманн. Но стоит ей открыть рот, как убийственная пауза заканчивается не менее убийственным умозаключением. – Что? Я? – От удивления её глаза широко раскрываются и это же действие повторяет рот. Марина пытается хапнуть воздуха, полная намерения изобразить свое негодование по поводу такого бреда, но Чарли не успокаивается. – Что? Нет!... – Чем дальше в лес, тем больше попыток уничтожить её самообладания. И космический корабль по имени “Кауффманн” терпит метеоритный дождь, от чего вся приборная панель шатается и мешает найти нужную кнопку. Кнопку выключения эмоций. Большего бреда в своей жизни она не слышала! Да что он такое несет? – Да какое мне дело до этого! – Успевает выпалить Марина, но Чарли не унимается, и вместе с ним собственное сердце решает окончательно сойти с ума и попытаться вырваться наружу сквозь грудную клетку. Тук-тук-тук. Гулко по вискам, отдавая в рот и даже кончики пальцев. – Что?! Нет! – Но имя подруги настигает врасплох. То есть, достаточно поздно для того, чтобы скрыть реакции на происходящее, но мы попытаемся. – То есть да! – Марина вскакивает с кровати и щелкает пальцами, очевидно задыхаясь от нехватки кислорода. – Я думала не догадаешься, - Растягивается в широкой улыбке и радостно бросается в сторону Уиттмора, окончательно захлебываясь в собственных эмоциях. – Как неловко вышло, да? – Хлопает парня по плечу, проходя мимо – на кухню. Очевидно, что ее перемещение приведет к последователям, но это все уже кажется детским лепетом по сравнению с той опасностью, которая могла бы ожидать, додумайся Чарли Уиттмор до других итогов. – Какой же ты тупой, - Бросает себе под нос так тихо, что даже стены не услышат. – Чарли, ты будешь чай? – Мимо плывет чертова палочка, поставленная в приступе агрессии, и Кауффманн решает быть милосердной к не прозревшим в знак бесконечного счастья от неразоблаченных. – И, извини за это, - Она топчется у стойки, дождавшись, когда Чарли придет следом. – И попкорн был очень вкусным! – Резко хватает чашку, засовывая в рот целую кучу без разбора, в доказательство своих слов. – И поешь ты классно, мне совсем не мешает, - Пока поворачивается, чтобы налить воды в чайник, плюет содержимое рта в мусорку, будто бы выкидывала какую-то бумажку. Очень бы хотелось выкинуть туда себя, на крайний случай свое сердце, которое никак не унималось и не давало нормально дышать. – Знаешь, эта ревность, и это волнение… кажется съели мой мозг. Ужасное, ужасное чувство! Врагу не пожелаешь! Кто вообще придумал любовь, да? Дерьмое чувство. – эмоционально возмущается Марина, пытаясь осознать, какую цену придется заплатить за избавление от страшного исхода. В теории, если постараться не пересекать Чарли и Карму больше, то никто и не узнает, что она тут наговорила. Чарли не был похож на болтуна, так что по идее, кроме периодических страданий по своей лучшей подруге, изображать ничего и не придется! А приступы плохого настроение всегда можно списать на острые хардэттэки, в которые эти наивные золотисто-карие глаза, конечно, поверят, если они же увидели такую чушь. Марина делает финальный выдох облегчения. Отпускает. – А ты догадливый. – Марина клацает кнопку чайника и подмигивает Уиттмору. – Не ожидала такого от парня. Парни обычно такие тупые… - Нервно хихикает, дергая бровями. – Но ты не из таких. Повезло мне с соседом! Классные штаны. - пауза, и Марина вспоминает о главном. Стоит решить эту проблему как можно скорее, пока не поздно - Ксати. Можно попросить тебя не сообщать Карме о моих чувствах. Врядли моя ревность позволит снова привести её в этот дом, но... на всякий случай. Я не хочу отношений с ней, и вообще считаю, что мы не пара, мне не стоило в нее влюбляться. Осталось только искоренить это чувство влюбленности.. - Марина пожимает плечами и глупо улыбается. Теперь все.

Пожалуй, насчет скромной расплаты Марина погорячилась. То есть, подводные камни не существовали в природе ровно до того момента, который обычно предопределял печальный конец её теорий каждый раз, с тех пор, как она поселилась со своим замечательным соседом – Чарли заговорил. Не то, чтобы она была настолько глупой и не ожидала попытки поддержать, а то и углубиться в беседы о психологизме её чувств (что было вполне характерно для Уиттмора), просто… Просто она не просила его делать это, опираясь на личный пример.
Челюсть спокойствия и умиротворения отваливается моментально. Сердце передохнуло? Теперь можно начинать свой марафон по новой. В такие моменты Кауффманн даже радовалась, что родилась здоровым ребенком, потому что то, какие забеги на длинные дистанции выполнял её кровогоняющий орган, могло бы привести к инфаркту, в конце концов. Третья по счету волна, что называется, heart attack, и на этот раз контролировать ход событий становится еще труднее, чем в предыдущие два. Быть может дело в моральной усталости от количества потрясений, а может просто она никогда не оказывалась в настолько глупых ситуациях, чтобы корчить из себя адекватного человека сквозь мысленное “la-la-la” – тот еще квест!
[float=right][/float]Бум, краш! Энд он энд он энд нанана – краткое описание происходящего внутри одной светловолосой голове. От неожиданности такого признания, Кауффманн даже забывает прикрыть рот. – Что? – То есть… Взгляд моментально меняется с удивленного на сочувствующий, в то время, как грудь девушки начинает вздыматься чаще и чаще. Как будто она стала воздушным шариком, и с каждым новым словом Чарли надувалась все больше и больше. В данном случае очень важны законы физики, воздушные шарики нельзя надувать до бесконечности, на Чарли Уиттмор, должно быть, имел плохую оценку по физике, поэтому продолжал закачивать воздух в Марину, ожидая иного результата, ведь так? ВЕДЬ ТАК?
Не знаю, что в таком случае делают понимающие, влюбленная в объект напротив Марина Кауффманн оказалась на грани эпилептического припадка под эгидой единственно возможной в этот момент реакции “Да заткнись же ты уже!” Гребанный Пьеро. В голове замелькали мысли, как всегда бегущие впереди паровоза, и вот она моментально забывает о том, что должна играть роль участливой подруги, несчастно влюбленной не в того человека, как и Чарли Уиттмор, но мозг включает поиск информации, пытаясь вычислить, кем бы могла оказаться эта чудесная девушка, которая “deserves to be loved”. И судя по тому, что происходит, в понимании Чарли, Марина Кауффманн явно не то, что really deserves.
“Ой, да ладно тебе, ты и так знала, что ничего не будет!”
“К тому же он не подходит тебе по факту, просто посмотри на эти штаны, и все станет понятно”.
“Хватит. Просто хватит об этом думать, нужно остановить этот поток признаний любым способом”.
И, клянусь, если бы через секунду Чарли Уиттмор, видимо, впервые в жизни, не пришел к верному выводу и не замолчал, Марина бы устроила кембрийский взрыв в квартире, чтобы раз и навсегда развидеть это печальное лицо, повествующее о невзаимной любви к неизвестной заслуживающей. – Да нет, все в порядке, - Она неловко убирает прядь волос за ухо, борясь с порывом растерянности и расстройства – если бы Чарли знал, как она сейчас близка ко второму печальному исходу, что он ожидал в спальне.
Что с ней не так? Она не красива? Не умна? Может быть, все дело в нелюбви к этой модной одежде, килотоннам косметики или полным бедрам, похудеть которые не удавалось никогда, да и… Марина особо не стремилась, не задумываясь о том, что кому-то это может не понравиться. Очевидно, может. Прокручивая в голове печальный монолог Уиттмора, Кауффманн приходит к выводу о том, что она, должно быть, просто сборник антисимпатий, и все, что у нее есть – отвратительно. Печаль накрывает от кончиков ресниц до пяток, но бодро задрав подбородок к верху, Марина обходит стойку и садится на стул, клацая дном кружки о поверхность стола. – Иногда это слишком  больно… - Она задумчиво поджимает губы, определенно точно начиная диалог, о котором пожалеет. Впрочем, о чем она может жалеть, если самое страшное уже случилось? Сердце Чарли Уиттмора занято, а это значит, что  тешит себя надеждами больше даже не придется. Нет, с одной стороны, это даже хорошо. Это на руку её несогласию с выбором своего сердца, однако, в данный конкретный момент принять реальность получается так не просто. Решив, что раз оправдания уже существуют, Кауффманн не скрывает своей печали, подпирая щеку ладонью. – Даже если человек достоин твоей любви, кому захочется терпеть боль? – Она печально шкрябает кончиком ложки по дну, размешивая сахар. Чарли обладал удивительным талантом, подмечать важные вещи. Например, он уже знал, что Марина кладет в чай одну ложку и еще половинку. Или вот, так героически поддерживал её в трудную минуту, несмотря на ее скверный характер. Наверное, он, в самом деле, достоин любви, и, наверное, лучше бы его полюбила эта таинственная незнакомка, а не одна глупая трусиха, которая все равно никогда не сможет признаться в выборе даже себе самой. Не то чтобы объекту своей сильной симпатии.
[float=left][/float]Кауффманн поднимает полные печали глаза на Уиттмора и грустно улыбается. – To tell the truth, I’m afraid, that I’m not a good one for her. I mean… She is always on top. She’s like a brightest star in the sky even brighter than sun. Everybody loves her. Everybody wants her. Who am I to give her something special if the whole world's ready to do that for her? – На минуту, Марина ловит на лице Чарли желание ответить, но она останавливает его жестом, чтобы продолжить. – Я знаю, знаю… мы никогда не можем знать, чего не хватает человеку. Но здесь все дело в реальности. Я нахожусь с ней подолгу, каждый день. И… я вижу, что так же, как и ко мне, она милосердна ко всем окружающим. Знаешь, это особенное чувство, когда ты интересен человеку не как друг, и не как личность… когда ты чувствуешь, что он для тебя целый мир и… твою голову будто бы заклинивает. И что бы ты ни делал, как бы ты не хотел избавиться от навязчивого желания быть рядом, оно не проходит. Быть может, когда мы познакомились, мне нужно было намекнуть ей на возможность чего-то большего. Но я упустила свой шанс. Я из тех людей, которые скрывают чувства за маской неприступности. Так что со временем она привыкла воспринимать меня как свою подругу. Спокойно ходит при мне практически без одежды, не стесняется рассказывать вещи, которые причинят мне боль. – Марина делает глоток чая, кажется, немного забываясь в своем монологе. Но по мере того, как она говорит, будто чувствует, что ей становится на толику легче, слишком долго держала все это внутри себя. – Знаешь, была только одна вещь, которая оставляла мне надежду. Она… из тех людей, которые, знаешь… ну вечно трогают тебя, нюхают или говорят вещи, похожие на откровенные провокации. И мне казалось, будто это что-то значит… На самом деле просто есть такой тип людей. Теперь я знаю. – Марина жмет плечами – Благодаря тебе, я знаю. – Ловит на лице Чарли удивление и спешит пояснить – Ну, ты тоже такой. Делаешь то же самое, но не вкладываешь в это чего-то сакрального. При этом… вы делаете это так мило, так заразительно, черт возьми, что даже такие снобы как я проникаются, и в конце концов не могут оторваться от вещей, от которых хотелось блевать, – Грустно усмехается, еще раз погружаясь в чашку. – Просто вы… такие люди, да... – Улыбка гаснет. Но Марина еще не закончила. – Но вообще я о чем. Сегодня я узнала, что ей нравится другой человек, так что… надежда канула в небытие. – На миг ей кажется, что он может догадаться, но потом Кауффманн вспоминает это лицо, полное прозрения в спальне. Она может говорить, что угодно, Чарли Уиттмор видит только печальную лесбиянку с разбитым сердцем, впрочем, это было правдой почти полностью. – Только не говори мне, что я должна бороться за нее ладно! – Пытается не вешать нос и натягивает улыбку. – Глупо пытаться заставить человека, сделавшего свой выбор, любить тебя, а не кого-то другого. Даже если в итоге полюбят тебя, это похоже на фикцию. Пожалуй, это даже глупее, чем терпеть боль от невзаимной любви. Not the way it meant to be... Я думаю, если человек не влюбился в тебя сразу, по-настоящему, этого не произойдет уже никогда.– В самом деле, на какой-то миг становится легче. Марина даже тянет к себе чашку с попкорном, но заведомо знает, что скоро станет хуже. Когда им придется помыть кружки, убрать разруху вокруг и пойти спать по своим комнатам. Темнота накроет мир, и мысли с новой силой полезут в голову. Как же она устала от этого, как же она умудрилась так попасть?... – Но ты не подумай, что я навязываю тебе своё мнение! – Наконец, Марина затыкается, готовая практически ко всему. Может быть, к ответной истории подобного содержания. Она же всегда мечтала послушать про девушку, что нравится Чарли Уиттмору, он-то хотя бы слушал о себе. Ловя себя на нелепости ситуации, Марина внимательно рассматривает его лицо. Бам-бам-бам, кажется, пора привыкать к учащению пульса, каждый раз, когда он слишком близко. С самого первого дня их совместной жизни – она знала, что это неизбежно. – А ты не расстраивайся. Скорее всего, у тебя и твоей девушки все получится. Иногда мне кажется, что в целом мире не найдется той, которая смогла бы устоять перед обаянием щеночка в голубых пижамных штанах. Ты пробовал одевать их при ней? – Тот момент, когда хочется просто умереть. – Даже Карма купилась, - Марина, что ты несешь? Ты пьяна, иди домой.
Да какая уже разница. – Нет, правда. – Сакральная пауза – В тебя влюблены все девушки в нашем университете. – Тяжело удержать прямой взгляд, и Марина уводит его к окну. – Тебе не о чем переживать. - Бам-бам-бам. Да хватит! - Знаешь, что! - (idea) - Не хочешь чего-нибудь по-крепче чая? Раз у нас тут все так плохо... - Тогда уснется быстрее, и не будет этих мыслей. Да, отличная идея - напиться. Иного выхода, похоже, нет. - Нехило так вселенная подшутила над нами, поселив две половинки не той истории в одной квартире. Типа - утешайте друг друга, чтоб не умерли совсем - Марина вскакивает со стула и идет рыться в запасах алкголя. Они же есть? Он же не откажет ей хотя бы в этом?

- А я еще никогда не плела такой ереси, - Усмехается Марина, подводя печальный итог. Докатилась, обрисовывать красочными эпитетами и видеть душу в лицо мы можем, только надев на себя тотем нетрадиционной ориентации. Иногда Марина жалела, что не пошла по стопам отца и не занялась психологией вплотную, впрочем, профессия журналиста вполне себе позволяла поразглагольствовать на эту тему в какой-нибудь статейке.
На красочное описание Чарли Уиттмором её личности в знак ответного утешения, Марина решила ответить призрачным “lalala”, потому что отпирание вслух могло бы сработать как пусковой крючок мыслительной установки Чарльза. Она, кажется, уже слишком хорошо изучила его повадки и это огромное сердце, внезапно обнаружившееся в звездном мальчике иногда доходило до крайности, как в случае с Мариной, потому что все, что он смог высосать из пальца на её счет едва ли соответствовало действительности, а если да, то было притянуто за уши. (Врядли неустанный бубнежь на все вокруг можно было найти забавным, если вы нормальный человек). К счастью, обошлось без крайностей, и Марина даже не услышала ответной хвалебной речи и подробностей о мифической незнакомке, что пленило легкомысленное сердце её соседа. И хотя Чарли ни раз доказывал, что не настолько ветренен, как кажется всем окружающим, Марине показалось, что лучше бы это было так. Впрочем, возвращаясь к её же теории, не понравилась сразу, можно покупать губозакаточную машинку.
Непонятно, как Марина решилась на такую безрассудную идею, как алкоголь, да еще и в такой травмоопасной (во всех смыслах) компании. Вероятно все дело в ощущении, что она и без того пьяна, раз несет такую околесицу, к тому же надежда найти успокоение разволновавшемуся органу умирала последней. Пока Чарли услужливо по-братски мыл кружки, Марина присела за стол и задумалась о том, что в конце концов, она ничего не потеряла. Что можно потерять, когда ты уже все решил? И чтобы изменило отсутствие дамы сердца Уиттмора по отношению к действиям Марины Кауффманн? Может даже лучше, что он так красочно обрисовал её портрет, потому что теперь желание остро реагировать на что бы то ни было напрочь пропало – отлично, не будет больше вести себя как идиотка. В общем, во всем есть положительные моменты.
Чарли предлагает виски – Кауффманн согласно кивает, как и на кружки, как и на перемещение в гостиную. На фоне эмоционального стресса, который ей пришлось испытать, провести какое-то время наедине с соседом, уже не кажется американской историей ужасов. В каком-то смысле она даже нашла себе недолгосрочный антидот в этом смешном переиначивании чистой правды о своих чувствах. Как будто рассказываешь человеку искренне, но в то же время оказываешься на безопасном расстоянии от отказа, а, что всего хуже, скоропостижного прощания от страха жить рядом с очередной фанаткой. Марина трясет головой, чтобы отогнать приток мыслей, пока Чарли бежит за гитарой. Конечно, его желание источать свой прекрасный голос прямо перед ней, не вызывает должного восторга, но и должного приступа истерики тоже, по все той же причине – тотальное расстройство на почве событий. – Ага, - Попытка изобразить энтузиазм. Ведь смотреть, как прелестно поет песни объект твоей симпатии и не мочь проявить истинных эмоций – это как раз досуг для сильной личности. Впрочем, если бы Уиттмор тут же принялся нести музыку в пространство, было бы даже лучше, потому что, кажется, перед тем, как добить, кто-то решил довысказать то, что было скрыто за столом на кухне. От такого вопроса-заключения в горле появляется ком, Марина давится воздухом и откашливается, дергая бровями. Придется сказать… снова правду, перекрученную в тысячу раз, все как обычно – Я бы обязательно сделала это, если бы не была лесбиянкой, поверь, - Вот незадача-то! Жаль что её лицо в этот момент не шибко похоже на полное энтузиазма под эгидой поддержки – тяжеловато быть актрисой, когда болит сердце. В самом деле, дурной пример заразителен: Чарли Уиттмор не собирается тратить слова на клише, Марина Кауффманн вворачивает охренительную метафору – не соври она о своей ориентации, все было бы иначе, если кто не понял. Но даже на этом объект страданий не унимается, то-то же мы подумали, ты забыл поподробней описать свои чувства. Что же, придется хотя бы здесь проявить чудеса гуманизма, и попробовать поддержать Чарли не как ревнивая самка богомола, а так, как это делал он – искренне и с элементом заинтересованности. – А ты вообще говорил ей… ну, что чувствуешь? Или ты как я?... – Идиот? Вообще, это было не то, что Марина хочет знать, но что прозвучало, то прозвучало. В довершение к своему вопросу, Кауффманн решила утопиться в стакане, позабыв, что алкоголик из нее так себе, но что мешает стремиться к совершенству? – Ого! – Воскликает девушка, закашлявшись – Вот это… многое баранина потеряла, - Смеется, но делает вторую попытку, и так будет до тех пор, пока она перестанет морщиться. Но в какой-то момент ей показалось, что крепость этого напитка может перебить мысли о всякой симпатии, если попробовать пить залпом из горла – главное не сжечь слизистую. – Вроде тебя это… woof-woof? – Марина отставляет стакан, впервые за вечер искренне рассыпаясь в приступе смеха. В этих голубых штанах и бровках домиком, звезда-пизда магически превращалась в маленького смешного щенка, и этот факт веселил до истерического смеха тех, у кого случилось эмоциональное истощение каких-то пол часа назад. Развлекаемся как можем! – Пой уже! – Она толкает его в колено, очевидно, вообразив себя пьяной даже раньше, чем волшебный алкоголь всосется в стенки сосудов. Толкает так, будто бы там была волшебная кнопочка, которая переведет режим болтовни Чарли Уиттмора о своей благоверной в песню (режима молчания не предусмотрено в этой версии). Очень жаль, что Марина не подумала о том, что, должно быть, талантливый сочинитель вдохновляется своей невзаимной музой, но прочь пессимизм, вдруг сейчас мы услышим что-то более абстрактное, чем какое-нибудь “baby-baby”, что доносилось до ушей из-за закрытой двери недавече. Непроизвольно отзеркалив позу собеседника, Кауффманн снова вцепилась в кружку, задавшись твердым намерением:
а) научиться стойко пить мужской напиток, она же солдат!
б) абстрагировать во время того, как тебе поет твоя любовь, чтобы не превратиться в лужицу умиления
в) развидеть это душащее чувство кретинической ревности к неизвестной посредством дезинфекции желудка – а то блеванет ведь. (envy)
[float=left]
[/float]Впрочем, на краткий миг между "что я узнала только что?..." и "сейчас я сладко тебе спою, а ты попробуй меня разлюбить еще разок", Марине стало легче и теплей, сейчас она улыбалась искренне. Даже слишком. Как хорошо быть несчастно влюбленной лесбиянкой и жить в компании сообразительного соседа!

Марина не злоупотребляла алкоголем, но и никогда не считала чем-то нехорошим, напиться с подружками на девичнике. Конечно, Чарли Уиттмор мало походил на подружку, и эти посиделки не задумывались как веселый праздник, однако, неожиданно для себя, Кауффманн решила, что пить в присутствии этого парня было безопасно. То есть, это не означает, что она была готова воспринять его, как своего в доску и плакаться в сильное мужское плечо под звуки гитары. Просто, Чарли внушал какую-то безопасность, что ли, как будто, если что-то случится, он сможет помочь и не придется чувствовать себя незащищенной. Именно эти мысли сопровождали девушку все то время, пока они плавно подходили к началу его песню. И все они, до единой моментально растворились в небытие, стоило Чарли открыть рот и запеть.
Не сказать, чтобы Марина слышала самый прекрасный звук в своей жизни, но сердце замерло именно так, по непонятным причинам. Это же Уиттмор! Просто популярный парень с другого потока. Ты ведешь себя, как глупая малолетка. Впрочем, где-то в глубине души Марина так себя и окрестила, с тех пор, как её организм начал высказывать симпатии в адрес соседа.
О, как ей не хотелось быть одной из его фанаток. Тех самых, что яростно подписываются на инстаграм Чарли, и перешептываются по углам, когда он появляется в зоне досягаемости. Как ей не хотелось выглядеть такой же идиоткой, когда от его улыбки внутри что-то сжималось, а в животе бабочки делали робкие попытки дать о себе знать. Под действием алкоголя, в частности.
Чарли поет, а Марина не может не смотреть, потому что это был вроде мини-концерт, так сказать, дебют с новой песней. Но и Уиттмор, который мог бы нахмуриться и уйти в актерское мастерство, отдавая душу песне, почему-то неустанно смотрел на нее в ответ. И это бесило. Не то, чтобы Кауффманн относила себя к тем людям, что не способны вынести долгого взгляда, просто… просто не в случае, когда тебе в глаза смотрит щенок. И, как бы не хотелось этого признавать, сейчас Марина выглядела как one, two, three – shit! Потому что ей так и не удалось отвести взгляда в сторону, как и не удалось открыть глаза, но не обнаружить этого улыбчивого щеночка прямо перед собой. Надо сказать, мысли о том, что он написал эти слова для той девушки, не давали покоя. В какой-то момент, ей даже отчаянно захотелось стукнуть Уиттмора чем-нибудь тяжелым, чтобы он перестал делать такое проникновенное лицо. Единственное, чем удалось унять это волнение вперемешку с попытками еще раз утопить себя в стакане, так это осознание жестокой реальности: наверняка сейчас на месте Марины Чарли видит эту кикимору.
Черт знает почему, но в голове Кауффманн, девушка, что понравилась Уитмору представала напомаженной куклой с дутыми губами. Она бы сказала, что это глупая блондинка, но собственный цвет волос не давала такого права, и потом, говорят сейчас в моде брюнетки. Как Карма.
В общем, добрая часть слов этой чудесной новой песни осталась за пределами сознания Марины. Когда Чарли замолчал, еще несколько секунд ею владело смутное оцепенение, и совершенное незнание, как жить и как развидеть. Кауффманн поспешила поставить свой стакан на столик и натянуто-задорно захлопала в ладоши:
- Уоу, это было круто! – Достаточно энтузиазма? Но продолжению бурных оваций было не суждено случиться. Вопреки всем ожиданиям тоскливо-печального лица пьеро, страдающего по своей Мальвине, Чарли Уиттмор как всегда начал ломать систему. Систему Кауффманн, которая, конечно же дает сбой. Моментально, стоит только Уиттмору сделать несколько неожиданных телодвижений в её сторону, Марина пытается отсунуться назад, но… врезается спиной в кресло. Shit. Чарли уже оказывается слишком близко, чтобы корчить испуганное лицо, и Кауффманн решает изобразить тень удивления, мол, не поняла, что он собирался сделать. Забыть о песне? Но как же… - Ладно.. – Такой растерянной она еще себя не чувствовала никогда. Ничего не понятно. А когда ничего не понятно, Марина волнуется, в общем, как в анекдоте про собаку. Впрочем, конец саркастично-оптимистичному потоку мыслей в голове приходит очень быстро, как только ладонь Чарли оказывается на её колене. А если быть точным, обе ладони. Как будто от этого тактильного контакта ей вдруг должно снизойти озарение о его светлой идее, начертанной на светящемся лице. – Что? (Нет!) – Мозг тщетно пытается предугадать, что удумал парень, но тот не дает сказать и слова, в буквальном смысле, закрывая рот. – Фто проис… - Ладно. Марина сглатывает ком в горле и чувствует, как многострадальное сердце с новой силой начинает отбивать чечетку в груди. Но даже это не было пределом беспокойства. Совсем боязно стало, когда Уиттмор попросил закрыть глаза. Точнее, поинтересовался, включена ли эта функция на данном аппарате. Врать Кауффманн не любила совсем (исключая жизненноважные моменты), так что пришлось утвердительно кивнуть. Но от волнения,  она забыла совершить действие, и выполнила просьбу Чарли только когда он умоляюще запищал.
Боже, все золото мира ради того, чтобы эта интонация не повторялась! Мысленно вычихнув этот очередной способ манипуляции её сознанием, Марина поспешила закрыть глаза. Какой еще эксперимент? В голову не лезло ни одной мысли. Все, с чем в её понимании мог экспериментировать Чарли Уиттмор, сводилось к степеням обнаженности его тела и количеству разнесенной посуды по периметру. Но это было в прошлом. В далеком, туманном прошлом, когда Марина еще понятия не имела, что кроме внутреннего дискомфорта, близости Чарли может быть опасна другими вещами.
Момент. О, этот сладостный момент неведения, когда ты не подозреваешь о том, что произойдет в следующий миг. Момент счастья. Момент блаженства. Всего один коротенький момент…
- ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ!? – Она не собиралась! Нет, не орать истошно на всю квартиру, это эффекта было не избежать, даже если бы Уиттмор удосужился предупредить о своих намерениях заблаговоременно. Неожиданным был этот резкий взмах рукой и кулак, припечатавшийся Чарли прямо под глаз. На секунду Марина и сама испугалась, и даже ринулась вперед, виновато охнув, но чувство подступающей обиды убедило, что жалеть предателей нельзя.  С этой мыслью Марина расправила плечи и с усмешкой посмотрела парню в глаза:
- Теорию, что крутой Чарли Уиттмор не может не понравиться пусть даже лесбиянке?– А она ведь почти поверила, что он не такой, каким показался вначале знакомства… - Огласишь результаты? Целых два месяца ведь ждал.. - она тянется к своему стакану разочарованно - В морозилке есть мясо. И отодвинься уже, дышать нечем. - Теперь и правда только утопиться.

Сердце заколотилось в бешеном ритме, и Марина в кои-то веки осознала, что не может это исправить. Некуда бежать. Как будто тебя закрыли в тесной комнате без доступа кислороду, и остается, разве что, дышать пореже, чтобы иллюзорно оттянуть момент своей скоропостижной кончины. Она бы сказала - спасибо, я уже испытывала это однажды, но отказываться от ниспосланного с небес чувства к Чарли было поздно. Это ощущалось буквально каждой клеткой тела, потому что чертов тест сработал, пусть для Марины это была совсем другая проверка.
Она прикрывает глаза, мечтая абстрагироваться от произошедшего. Не выходит. Броситься бежать в свою комнату, изображая из себя обиженную - глупо. Да и какая разница, если демонстрация истинных мыслей и реакций на происходящее просто невозможна? Как она умудрилась упустить этот бесценный момент fell in love? Как она позволила себе стать заложником такого глупого, необъяснимого чувства к человеку, который и близко не вписывается в привычный ее пониманию набор необходимых характеристик? И разочарование, которое девушка испытала больше относилось к себе самой, нежели к Уиттмору, который не был обязан соответствовать её системе реальности. Определенно точно, Марина решила, что если уж и обижаться, так только на себя за отсутствие мозга.
Впрочем, её умозаключение никак не повлияло на демонстрацию недовольства. Глупее всего вышеназванного было бы потакать тараканам несмышленого Чарли, живущего в этом своем мире розовых бегемотов, где чувства людей и их рефлексы являются лишь забавной игрой неокрепшего разума подростка. Не зря говорят, что парни взрослеют гораздо позже девушек, хоть Уиттмор и был старше количеством цифр от даты рождения.
- Почувствую?... - Марина подавилась остатками своего напитка, буквально выплевывая содержимое обратно в стакан. Громкая усмешка летит с губ, но комментировать свой восклик она не собирается, потому что здесь нет, что нормально сказать. Но, видимо, Чарли не был бы собой, если бы не продолжил вытряхивать из нее ответы на свои реплики, методичным тыканьем в виде бессознательных реплик, от которых Кауффманн начинала давиться кислородом, которого и так было мало здесь.
- Не моя стезя... что? - Ты такое опять несешь. Она поднимается с пола, наконец-то обнаружив в себе силы сделать это. Алкоголь уже успел разнестись по крови, а в квартире было достаточно тепло, чтобы голова закружилась. Кауффманн была готова поспорить, что будь она трезвой, то немедля бы попрощалась с Уиттмором и скрылась в недрах своей комнаты - последней крепости и защите, да и та была безжалостно взломана. Такое чувство, что у Уиттмора в карманах этих голубых штанов хранились ключи от любого бастиона. И, судя по всему, он тоже так думал, когда сделал то, что сделал. Вдвойне ясно - открывать глаза на правду теперь она просто не имела права в целях его же благ - быть может, не будет возносить себя до небес в следующий раз и какая-нибудь несчастная жертва его обаяния не познает всю прелесть первородных инстинктов популярного мальчика.
- Я тоже не знаю, - Марина разводит руками, и обходит виноватое лицо парня, оставляя стакан на барной стойке. Пол шага назад, но Чарли снова подает голос, и его слова вынуждают ее вернуться и допить содержимое на стеклянном дне. - Смотря что ты собрался исправлять, - Действительно, вариантов ведь было много. В голове вертится это мерзкое слово "друг", добавляя горечи в коктейль чувств. Одного Марине никогда не понять, почему любовь - это так больно. Или она не создана для сильных душевных переживаний, что по неумелости своей всегда обращает все в пепел, так и не испытав этого упоения чувствами. Мама говорит, что людей нужно учиться подпускать ближе, но как, если вечно живешь с опасностью остаться с ножом в сердце? Знаем, плавали.
Она окидывает Чарли оценивающим взглядом с ног до головы. Чем он отличается от её предыдущей попытки сыскать счастье? Разве что вечно просит прощения за свои поступки, но прощение не умаляет эффекта от случившегося. Она до сих пор чувствует, как ее губы горят этим злосчастным пьяным поцелуем, а колени делаются ватными при мысли, что между ними могло не быть тысячи и одной стены в виде ремарок и обстоятельств.Что было бы тогда? Она бы стала одной из этих девочек, что готовы лечь в постель к местной звезде, а на утро разочаровать его своей доступностью, пополнив статистику опытов? Сраный эксперементатор!
- Чарли, - Теперь её очередь пугать громкими взываниями к имени. Если он хочет говорить серьезно, это можно устроить. В глазах окружающая действительность плывет, но Марина откидывает волосы за плечи, стараясь донести свою мысль как можно точнее, не примешивая и тени собственной реакции на случившееся. - Слово "ответственность" тебе о чем-нибудь говорит? - Она подходит ближе, взмахивая рукой и хмурится. - А что если бы я оказалась не безнадежной лесбиянкой с разбитым сердцем? - Заглядывает ему в глаза и медленно начинает отделяться от собственного голоса - Что если бы я действительно почувствовала что-то? - Эмоционально качает головой. - Что если бы я... влюбилась в тебя? - Голос гаснет, но Кауффманн откашливается, придавая своему лицу несколько поучительное выражение. Жаль что от хорошей игры во взрослую никуда не девается этот холод по спине, и эти надламывающиеся пьяноватые интонации, отливающие намеками и двусмысленностями. Марина пытается заглушить их тоном, полным назидания, но не знает, не хочет знать, что получается на деле. - Ты же любишь другую девушку! Что бы ты делал с этим, Чарли? - Последний вопрос вылетает случайно, но отступать поздно. Кауффманн делает еще пол шага в сторону Уиттмора, стараясь продемонстрировать свою храбрость, но она писана вилами по воде. Иногда ей казалось, что она умнее, и что все становится на места, если постараться вести себя адекватно. Но присутствие Чарли по близости раз за разом доказывало, что все может пойти не так в любой последующий момент. Наверное, где-то между ними нужно повесить располосованную ленточку с надписью don't cross, определенно точно, она хотя бы знала границу пиздеца у этой молчаливой непредсказуемости.
Этот вопрос должен был прозвучать как распространенная интерпретация фразы "shame on you", но так и не приобрел своей риторики в устах Марины Кауффманн, которая теперь смотрела слишком прямо для человека, который не ожидал услышать ответ. Ответ, который наконец-то поможет осадить оголтелое сердце. Где-то в глубине души Марина понимала, что это единственный действенный способ, но как это бывает всегда - надежда дохла последней. Даже если ты мнишь себя серьезной рассудительной особой. Марина рассеянно улыбается и забивает, пожалуй последний гвоздь в гроб своих страхов. - Что бы ты делал со мной, Чарли?

If I can choose my own design
Tell me where do we draw the line?

Очевидно, что идея с выпивкой была плохой. Вот только очевидностью этот вывод был для того, кто еще не успел влить в себя три, пусть и не полных, стакана виски. Чарли и Марина таковыми не являлись, поэтому думать о причинах сложившейся ситуации было некогда. Алкоголь ударил в голову сильно, особенно если судить по состоянию Уиттмора, что неожиданно для всех превратился из чудесного щеночка с огромной душой в подобие разъяренного волка. Подобие, потому что лично Марина не испугалась, только уронила челюсть на пол и не нашла и минуты свободного времени, чтобы поднять, ведь Чарли есть что сказать по этому чудесному поводу!
От удивления она даже хапнула воздух ртом, утонув в собственном негодовании, но так и не нашла достойного ответа первому выпаду. Ей очень хотелось спросить, какого черта Чарли так озабочен её ориентацией, может даже, она бы с удовольствием прочла лекцию о дискриминации по половому признаку, но вторая реплика остановила поток мыслей мгновенно. "Что я только что...?"
Кауффманн дернулась было в сторону, ловя себя на мысли, что нужно срочно найти применение своим кулакам, а то они зачесались, чтобы повторить, пожалуй, свой самый удачный ответ в любой непонятной ситуации. Может быть, два фингала под обоими глазами будут достаточно понятным аргументом для тех, кто решил поднять бунт на корабле? Очевидно, нет. Очевидно для кого угодно, кроме Чарли Уиттмора, вдруг сделавшегося неузнаваемым человеком. Куда же подевались наши манеры и попытки быть милым, даже когда в спину летят колкие шутки? Быть может, это и есть истинное лицо нашего принца, который так долго держался в рамках приличия, но наконец-таки явил миру себя? Приятно познакомиться! Главное, вовремя. На краткий миг Марина даже посожалела, что месяц, отведенный на проверку сожительства пролетел так быстро, сейчас бы у нее нашелся миллион и один ответ на количество палочек, мысленно рисовавшихся на доске почета с каждым новым откровением души Уиттмора.
- Замечательный ответ взрослого молодого человека, - Три не знаю и эта гаснущая интонация в совокупности с милым признанием, что это искомый результат, и тот находится под глубоким сомнением. Вероятно, ответ на все вопросы был только что засыпан пеплом их дружбы. Марине было некогда задаваться такими глупыми вопросами, потому что на этом монолог разъяренного Пьеро не нашел своего окончания. А было бы не дурно, между прочим, даже правильно заткнуться прямо сейчас, пока неконтролируемый организм еще не успел договориться с пьяным мозгом. Последний шанс, который Чарли благополучно упустил, пока высказывал свою ценную и несколько абстрактную точку зрения на ситуацию.
Дальше больше. От возмужения Марину уже перекосило, но, кажется, никто и не заметил. Пришлось вставить свое слово - Затем же, зачем совершать поступки, с последствиями которых ты делать что не знаешь! - Выпаливает девушка, ткнув пальцем в воздух. А он интересный собеседник, оказывается. Как она могла раньше не замечать? - Отличная поправка, - wait - Пожалуй, лучшее, что я видела из всех способов самобичевания, что ты продемонстрировал за последние пару часов, - фыркает в ответ, решительно отступая к стойке, чтобы взять свой стакан и восстановить солнышки внутри. Зря говорят, что алкоголь не помогает. Не лечит, конечно, вон Чарли не спасло от безумия, но определенно задает беседам нужный тон, иначе как бы они выяснили, что с Мариной Кауффманн и сделать-то что непонятно?
- Спасибо, я уже поняла, - Бросает она на огрызание об ответственности, и к моменту, когда Уиттмор снова начинает корчить из себя несчастного, роняя свое "прости", Марина уже находит как восполнить силы и без его подачек - Нет. - Плещет в стакан терпкого напитка, от вкуса которого на языке уже появилась оскомина. Задержать дыхание и резко залить в себя залпом. Надо сказать, что это даже к лучшему, заглушает боль прожитых потерь. Кряхтит и отплевывается, пытаясь вернуть дыхание. - Очень жаль, что утром придется отрезветь и думать, какая ты никчемная, что даже самый находчивый парень всея университета не знает, куда тебя пристроить, - Зачем-то срывается с языка. Сказать бы - я не хотела, но рассудок отказывается подчиняться. Доливает в стакан еще чуть-чуть и Марина запивает свое откровение очередным залпом всем мужчинам на зависть. - Ну и гадость. Тебе налить? - Что уж. Что уж стесняться, когда все и так стало понятно. - За сегодняшний вечер мы узнали друг о друге столько нового, аж завидно, - Она хватает бутылку и движется к бару, чтобы заставить Уиттмора пить с ней за компанию и не быть слабаком. Но в последний момент её поражает, как может казаться на данный момент, гениальная идея. - Но знаешь, в твоем эксперименте есть интересные части, - Кауффманн ставит бутылку на стол и перегибается через стойку, чтобы увидеть это проникнувшееся атмосферой безысходности существо. - Например та, где мы должны найти выход друг в друге, - От совокупности злости и истерики, Кауффманн плохо видит детали картины перед собой. - Ведь если мы оба такие глубоко несчастные и судя по всему обреченные на сердечную боль... - Она делает паузу, в которую сознание пытается докричаться до языка, но тщетно - ...Почему бы нам в самом деле не помочь друг другу? - Ей кажется, что Уиттмор не достаточно понял всю гениальность её скомканного предложения, и чтобы объяснить суть, Кауффманн делает зигзаг, натыкаясь на стул, ловя равновесие, но упорно пробираясь к цели со своим стаканом. Внутри нее медленно принялся закипать коктейль злорадства. - Я имею ввиду, - она оказывается рядом и делает усилие, чтобы опуститься на пол к парню, подгибая ноги под себя. Лицом к лицу - уже почти не страшно. Совсем как родные. - Что-то же толкнуло тебя на эксперимент, полный риска. Ты ведь, знаешь меня... - Она дергает бровью, подразумевая последствия любых попыток посягнуть на ее личное пространство. - А я знаю тебя. - Такое чувство, что мысль еще не ясна собеседнику. - Ну... я видела тебя в трусах и без, - на последней фразе приходится громко ойкнуть, зажимая себе рот, но что греха таить. Марина махает рукой и быстро поясняет - Однажды я забегала домой за тетрадкой, а ты стоял в ванной. Играла музыка, дверь была открыта, так что... нам практически нечего друг от друга скрывать. К тому же... - она поворачивается и тыкает пальцем в доску почета - Там не нашлось ни единой палочки, если не считать отдельные моменты, но ведь у всех пар есть раздражающие факторы, и без них было бы даже странно... - Чувствует, что теряет ход мысли, и решает запить алкоголем, делая минутный перерыв, - нет! - когда Чарли делает движение напоминающее попытку высказаться, Марина повторяет его некогда достаточно проверенный способ закрыть рот, приложив свои пальцы к его губам. - Молчи, свое слово ты уже сказал,- Авторитетно кивает головой. - Я не закончила. - Рука соскальзывает с лица Чарли и ложится ему на колено, нервно сминая ткань чудесных пижамных штанов, будь они не ладны. Что до сердца, то, кажется, оно решило собрать вещи и благородно уйти в закат с фразой nothing to do here. [float=left][/float] - В общем, что если я предложу тебе быть моим... женихом? Не парнем, а женихом, ты не ослышался, стадия отношений подразумевает познание друг друга, а мы уже прошли этот период, к тому же разбитым сердцам нужна углубленная терапия так что... в общем, неважно, ведь это эксперимент! - От собственной находчивости Марина почти готова захлопать в ладоши, но стакан с виски решает, что надо снова глотнуть. - Ты же любишь эксперименты. И не знаешь, что со мной делать. Но очень... очень хотел этого добиться. - Марина отставляет стакан на пол, чтобы снова зажать экспериментатору рот. - Hush, - Улыбка на ее лице не несет глубокой информации, особенно для такого сообразительного соседа. - Но прежде, чем ты ответишь мне согласием, я должна кое-что тебе показать. Все должно быть честно, ведь так? - Она дергает бровями и снова особождает пленника молчания. - Закрой глаза, - Повторяет его интонации. - Ну, пожалуйста! - Несколько капризно, впрочем, после того, что сделал Уиттмор, у него нет шансов отказать ей в просьбе, и Марина это точно знает. Дождавшись момента, девушка задирает руки и лихо скидывает с себя майку-разлетайку всем ветрам на зло. На долю секунды ей кажется, что это слишком, но эта доля так ничтожно мала, что тень сомнения ускользает в небытие. - Открывай. - Решительно выдыхает она. - Соглашайся! Тем более, что, как ты уже отметил, друга ты всё равно потерял, - С энтузиазмом восклицает Кауффманн, распрямляя плечи. Какая гениальная идея, не так ли? Возможно, теперь Чарли Уиттмор останется доволен её бессознательными реакциями? Марина Кауффманн сама нашла себе применение. Торжественно: - Чарли Уиттмор, - рука возвращается на колено парня, проезжая неожиданные десять сантиметров вдоль бедра, Марина вызывающе дергает бровями, в ее взгляде можно обнаружить толику безумного, но разве юные натуралисты вроде Чарли прислушиваются к таким реакциям? - Обещаю, принятие этого предложения откроет тебе кучу лесбийских бонусов. - Марина наклоняется, придвигаясь ближе. Так, чтобы их лица оказались совсем близко, и ее лицо делается лишенным всякой пошлости, и даже озаряется детской тревогой, а голос переходит на шепот, точно бы все гетеросексуалы мира могли бы подслушать ее самый страшный страх. - Только я это... минет делать не умею, это же ничего?... - она вопросительно заглядывает в щенячьи глаза, нервно закусывая губу. Но люблю стирать носки! - Wait!