тачка|шмотки

Вы когда-нибудь делили жилую площадь с подростком, которому даже восемнадцати нет? Мне не приходилось. До недавнего времени. За это нужно «поблагодарить» чертового Матео, который обрушил на меня свои проблемы, как снег на голову, без малейшего предупреждения. А ведь я даже подумать не мог, что у него есть ребенок. И не просто какой-нибудь ребенок, а семнадцатилетняя дочь с весьма скверным характером. Но отказать другу, видя, что он находится в сложной ситуации я просто не мог. В противном случае, это могло бы расцениваться как предательство, а мы с Матео очень многое пережили вместе и вытаскивали друг друга из разных жизненных передряг. Именно поэтому моя персона забрала девочку к себе домой без лишних ненужных и не своевременных вопросов, обещая старому товарищу позаботиться о ней как следует.
Покоя не было ни на минуту. Мой привычный жизненный расклад пошел коту под хвост как только блондинистое чудо переступило порог моей обители. С хижиной холостяка сразу же пришлось попрощаться, но я не был слишком против. Более того, изначально вообще не питал никакой агрессии. Был довольно дружелюбен и пытался помочь, но понятное дело был послан очень быстро и далеко. С одной стороны, логично. Кто я вообще такой, чтобы лезть в ее жизнь, давать советы и учить уму-разуму? Так, совершенно левый мужик. Даже не дальний родственник. Но с другой ведь именно я даю ей кров, еду, деньги. Проявляю заботу по мере возможностей, устроил в школу. Естественно, у меня никогда не получится заменить ей отца, но ведь и не стремлюсь. Не требую от нее слишком многого, не читаю морали, не капаю на мозги. Всего лишь прошу уважения, в конце концов. Но это слишком великое требование по мнению этой дамочки. Все, на что она способна – язвить, хамить, дерзить и любыми способами портить настроение. Буквально на днях пришел уставший с работы. День был жутко тяжелым, перебрали два движка, отправили на диагностику пару новеньких машинок, весь вечер валялись под тачками, крутя болты и гайки. Впрочем, какое ей дело? Если уж она поставила себе цель довести человека до белого каления, все. Будьте уверены, сделает абсолютно все, чтобы добиться этого любыми методами. Навалившаяся усталость, недосып, чувство голода и паршивое расположение духа сделали свое дело: я довольно громко дал понять Ханне, что она, мягко говоря, перебарщивает со своим поведением и очень сильно перегибает палку в общении со мной. Ну, как дал понять. Рявкнул так, что несчастная девочка тут же замолчала и больше не перечила мне в тот вечер.
Новый день. Кажется, он обещает быть еще хуже, чем предыдущий. Впрочем, меня почти сутки не было дома, возможно, юная мисс Свон немного остыла и подумала над тем, что ее манеры оставляют желать лучшего. Хотя я очень в этом сомневаюсь, на самом деле. Такие не думают о других людях и о том, что портят окружающим жизнь. Эгоистичные ублюдки, вот как нужно их называть.
Заехав к Такеру, чтобы пропустить пару бутылочек пива, даже не заметил, как быстро пролетело время. Стрелки часов призывно сигнализировали о том, что уже второй час ночи. Наверное, я бы задержался здесь еще немного или даже до утра, если бы в моем доме не проживало стихийное бедствие под кодовым именем «Ханна». Отчего-то было слишком неспокойно на душе. Поэтому прощаюсь с Такером, перекидываюсь с ним парой слов о завтрашнем дне, сажусь в свою тачку и трогаю с места. Останавливаюсь возле магазина, который находится буквально через три квартала от моего дома, глушу движок, забираю ключи, закрываю автомобиль и устремляюсь внутрь здания, чтобы купить себе пачку сигарет, которые так некстати закончились. Расплачиваюсь с приятной девушкой, сидящей за кассовым аппаратом, выхожу на улицу, подкуриваю, возвращаюсь в машину, завожу двигатель и медленно еду вперед. Думаете, на этом мой вечер заканчивается? Вовсе нет. Судя по всему, это только начало. Далеко не самое удачное и желанное, но будто у меня есть выбор.
По левую руку от себя замечаю толпу местных мальчишек-идиотов, которых мало что интересует в этой жизни помимо алкоголя, дешевой наркоты и телочек. Качаю головой и уже собираюсь проехать мимо, ведь не нянька им, чтобы бегать за каждым и учить жизни, как краем глаза замечаю знакомый женский силуэт. Хватаю ладонью зеркало заднего вида, щурюсь, всматриваюсь и вижу, как толпа упырей лапает ту самую девочку, данную мне на попечение старым другом. Внутри закипает вулкан эмоций. Желваки начинают дергаться, ноздри раздуваются, стискиваю челюсть, сминая зубами коричневый фильтр сигареты. Жадно затягиваюсь, давлю на педаль сцепления, переключаю передачу и срываюсь с места. Лечу по ночной улице Миннеаполиса, разворачиваюсь на скорости, дрифтом входя в поворот. Да, возвращаюсь на место. Да, сейчас уничтожу каждого, кто прикоснулся к этой девчонке.
Черный, как смоль Додж с визгом входит в поворот и ягуаром бросается на толпу отморозков. Резко давлю на педаль тормоза, автомобиль рывком встает на месте, оставляя на асфальте следы жженой резины. Моментально вылетаю из тачки, даже не удосужившись закрыть дверь, бросаю окурок на землю, хватаю за грудки одного из имбецилов и медленно поднимаю это грузное тело над собой. Челюсть стиснута, скриплю зубами, играю желваками, тяжело дышу. Сдвигаю брови на переносице и бешеным взглядом смотрю в упор на идиота, болтающегося в воздухе. Швыряю его на асфальт, сжимаю кулаки до тех пор, пока костяшки пальцев не начинают белеть и звериным взглядом смотрю на оставшихся двоих хлюпиков. Подхожу к одному из них и наотмашь бью сжатым кулаком в челюсть.
– В машину. Живо! – рявкаю на Ханну, впериваясь в ее лицо парой дьявольских глаз.
Кажется, до нее доходит мысль, что в данный момент со мной лучше не спорить. Умная девочка. Хотя бы сейчас поняла, что иногда со мной действительно лучше не связываться. Мне жутко хочется разбить этим упырям морды в кровь, размозжить череп, заставить покататься на капоте Чарджера, но из последних сил самообладания, безуспешно пытавшегося вселить в мой мозг мысль, что не нужно никого трогать, разворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь к машине, оставив последнего ублюдка целым и невредимым. Сажусь на сиденье, завожу двигатель, резко разворачиваюсь, переключаю передачу и давлю на педаль газа, отчего автомобиль выруливает на трассу и стремительно начинает нестись по темной улице города. Мне очень многое хочется сейчас сказать, очень многое сделать. Клянусь, до сих пор сам не понимаю, как еще не двинул этой малолетней идиотке, решившей выйти из дома после полуночи, будучи в незнакомом районе. Сцепление, коробка передач, педаль газа. Додж мчится, как ошалелый, но мне плевать. Мне нужно куда-то деть свою ярость и будет гораздо лучше, если она растворится в скорости, а не выльется лавой на Ханну. Хотя, если откровенно, очень не помешало бы всыпать ей по первое число. Я все-таки приехал сюда из Доминиканы, а там не прячут своих эмоций.
– Какого, мать твою, черта ты творишь?! – откровенно ору на весь салон, не сбавляя скорости. Мне глубоко срать, что она подумает, испугается или нет, не стану терпеть ее выходки. Пусть еще скажет спасибо за то, что не высадил на ходу. – Что ты там делала в такое время? – вопросы продолжаются, кажется внутренний Везувий даже не собирается потухать. – Тебе, блять, жить надоело? – немного снижая скорость, рявкаю на девушку, бросая на нее гневный взгляд.
Когда она покидала дом, видимо, даже не задумывалась о том, чем это может обернуться. Не думала, какой будет моя реакция, какие приключения она может здесь найти на свою задницу. Она вообще, мать вашу, ничем не думала, даже не помышляла об этом. Градус моей злости повышается до катастрофической отметки. Кажется, еще немного и я просто взорвусь, накрывая своими потоками нечеловеческой агрессии все вокруг. Или же просто остановлю машину, вытащу эту заносчивую особу за шкирку и скину с ближайшего моста. Дура. Конченая дура, блять. Больная, ненормальная, полоумная, идиотка. Господь всемогущий, как же ненавижу ее в данный момент. Хотела довести меня до точки кипения? Все эти дни упорно старалась. Хотела увидеть, что будет, если разозлить меня до последней стадии? Что ж, смотри. Такого Леона Мартинеса мало кто видел.

[audio]http://pleer.com/tracks/5372847xndl[/audio]

Наверное, не стоило задавать вопросы. Наверное, вообще не стоило открывать рот, а просто доехать до дома и там уже что-нибудь поколотить. Покрушить гараж, побить стены, сломать тостер, к примеру. Но нет, в данный момент времени мой мозг не особо владел ситуацией. Эмоции ликовали, ибо им в кои-то веки удалось взять вверх над разумом и творить все, что только пожелаешь. С одной стороны, картина, скорее всего, жуткая. И веду себя не особо рационально и правильно, демонстрируя этой идиотке, что мне не все равно. Но с другой же… во-первых, дам выход всему, что за столько времени скопилось внутри, во-вторых, быть может, когда эта фазенда несчастий поймет, что мне действительно далеко не все равно, быть может, прекратит вести себя, как исчадье ада. Хотя на что надеюсь? Кого обманываю?
Кажется, начинаю закипать с новой силой, услышав ответ на свой вопрос. Нет, серьезно? Пошла в магазин во втором часу ночи для того, чтобы купить сигарет, не имея документов? Гениально. Лучшее решение в жизни. Я бы даже поаплодировал, если бы руки не были заняты рулем. Блять. О чем можно думать, что вообще должно сидеть в башке, чтобы возникли настолько нелогичные мысли? Хоть бы включила соображалку, вспомнила законы, дождалась бы меня, в конце концов. Боже правый, дай мне сил и терпения, иначе согрешу прямо здесь и сейчас.
– За сигаретами ходила?! – рявкаю в ответ, даже не собираясь успокаиваться. О, нет. Ежели меня понесло, то это довольно надолго. Сегодня эта мадам огребет по первое число. Может хоть эта история заставит ее включить мозг и подумать обо всем, что происходит в последнее время. – Идиотка больная! – рычу волком, снова бросая бешеный взгляд на девушку.
Веду машину одной рукой, выуживаю из кармана штанов пачку сигарет и швыряю прямо в лицо этой особе с синдромом ДЦП. На, сука. Подавись своими сигаретами. Закурись хоть тут вся так, чтобы легкие выпали. Бесит. Зол, как никогда. И если она все-таки еще раз откроет свой рот, ей точно несдобровать, могу поклясться в этом на Библии.
Проходит где-то минуты две прежде чем Свон решает снова подать голос. Смотри-ка какая бесстрашная-то. Видит, что перед ней сидит здоровый мужик, три минуты назад раскидавший троих, и продолжает капать на нервы. Зря. Не нужно сейчас перечить, не нужно показывать свой чертов гонор. В противном случае самолично засуну его очень глубоко и надолго. Крепче сжимаю пальцами руль, костяшки снова начинают белеть, клацаю зубами и шумно выдыхаю, мысленно ругаясь на испанском. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два…
Один, блять. Все-таки хватило самообладания для того, чтобы прямо на ходу не вышвырнуть ее к чертовой матери из Доджа. Автомобиль останавливается рядом с домом, возле гаража, глушу движок, забираю ключ, покидаю верный Чарджер. Хлопаю дверью, обхожу тачку, вытаскиваю девчонку, закидываю на плечо, не забыв прихватить злосчастные сигареты, закрываю машину и быстрым шагом направляюсь к дому. Открываю дверь, захожу внутрь, далеко не нежно отправляю больную блондинку на диван, возвращаюсь в коридор, разуваюсь и стремительно иду в направлении кухни. Замечаю початую бутылку рома, в который раз играю желваками, наливаю себе выпить, опрокидываю стопку, выдыхаю и держу свой путь в гостиную. Она еще пить тут вздумала. Господь всемогущий, за что мне это наказание?
– Ты осознаешь, блять, что натворила? – сквозь зубы рычу, исподлобья поглядывая на девушку. Сомневаюсь, честно говоря, что она хоть что-то соображает, но все-таки решаю спросить, вдруг светлая мысль посетила ее голову. – Ты понимаешь, ЧТО с тобой могло произойти, если бы я не оказался рядом? – попытка хоть как-то вправить мозги.
Отчего-то кажется, что весь этот разговор не возымеет никакого эффекта. Ей слишком плевать на все: на жизнь, на меня, на отца, на то, что ее окружает. Законченная эгоистка, которую почему-то как следует не воспитали. В семнадцать лет уже поздно пытаться исправить человека, но по какой-то непонятной мне самому причине совсем не хотелось сдаваться и опускать руки. Именно поэтому сейчас стою недалеко от дивана и ору, как ненормальный на эту малолетнюю дуру, не осознающую, что случилось пять минут назад.
– Телефона у тебя нет? Позвонить не могла? – резонные вопросы. Интересно, что на это ответишь, мисс Свон. – Горбачусь на работе, сука, а ты тут ром воруешь, за сигаретами ходишь и в неприятности влипаешь! – хожу туда-сюда по гостиной, явно нервничая, но в данный момент времени мне плевать, что она подумает. Мне незачем скрывать свои эмоции. Тем более, от нее. – Эти ублюдки могли тебя изнасиловать, ты хоть понимаешь это? – попытка воззвать хоть к какому-то проявлению разума и инстинкту самосохранения сто сорок пять. Все еще не теряю надежды. Быть может, сегодняшний стресс хоть как-то заставит ее изменить свое отношение. – И да, мне не все равно, неужели не видно?! Почему всем должно быть похуй по твоему мнению? – сразу заявляю о своей позиции, чтобы не было лишних глупых вопросов вроде тех, что прозвучали в машине.
Качаю головой, фыркаю, удаляюсь на кухне. Снова наливаю в стакан рома, опрокидываю в себя. Тяну из пачки сигарету, чиркаю зажигалкой, закуриваю и выпускаю едкий дым из легких. Наклоняю голову вниз, провожу ладонью по затылку. Немного поврежденный от удара в челюсть кулак неприятно саднит. Кошмарный, отвратительный день и просто шикарно-потрясающе-дерьмовое окончание вечера. Точнее сказать, начало ночи. Слишком устал за сегодня и морально выдохся. Особенно после бури эмоций, сидевшей внутри и так внезапно вырвавшейся на свободу. Жадная затяжка, стряхиваю пепел и замечаю на барной стойке противень. Твою-то мать. Она приготовила ужин, а я даже не позвонил и не предупредил, что задержусь. Ханна. Приготовила. Мне. Поесть. Впервые за время своего пребывания здесь. Черт возьми, ну почему все идет не так, как нужно, почему постоянно что-то случается? Как бы я хотел хотя бы относительного покоя и адекватных взаимоотношений.
Тушу окурок в пепельнице, встаю из-за стола, возвращаюсь в гостиную. Жестом зову девушку за собой. Уже на кухне беру чистый стакан и наполняю его ромом. Беру в руку, ставлю прямо перед Свон. Кажется, сейчас ей это очень пригодится.

Адекватные разговоры – явно не наш конек. Не хочу хвастаться, но так уж вышло, что всегда умел найти подход к людям и уж тем более поговорить с ними за жизнь. Все-таки являюсь человеком далеко не глупым, опытным, жизнь научила многому. Но с этой леди общаться нормально, как все люди не получалось никогда. Сегодняшний скандал – ярчайший тому пример. Натворила ерунды, поставила под угрозу свою жизнь, заставила меня жутко волноваться, без спроса взяла ром, еще и начала качать права, голося на меня во всю глотку. А ведь можно было бы совершенно нормально поговорить. Сесть, обсудить все, а не проверять на прочность нервы друг друга. Да ну куда там. Так мы не можем, так не выходит. Наверное, все попытки заранее были бы обречены на провал, если бы мы хотя бы попытались найти друг с другом общий язык. Не судьба. Слишком разные миры.
Ладно. Хорошо. Возможно, где-то переборщил, перегнул палку. Она, в конце концов, мне никто, по большому счету. Ни дочь, ни сестра, ни внучатая племянница по линии троюродного дедушки. По идее, мне должно быть глубоко плевать на то, что она делает, куда ходит, чем занимается и как живет. Ну и пусть бы ее изнасиловали и бросили в ближайшую канаву. Это ведь не мои проблемы, верно? Это она нашла на свою задницу лишние приключения. Так-то оно так. Но почему-то внутри все упрямо бунтовало и противилось даже мысли о том, что нужно было проехать мимо и не обращать внимания. Как только мозг вспоминал все детали ситуации, возникшей возле магазина, меня тут же начинало колотить от невероятной злости. Хотелось вернуться и уничтожить всех троих ублюдков, стереть с лица земли, превратить в гребаный пепел. Понятия не имею, откуда такие реакции и эмоции. Никогда прежде не испытывал подобных сильных вещей по отношению к другим людям. Слишком сильно, слишком лично, слишком до дрожи. Честно говоря, в какой-то мере это все даже начало меня пугать.
Из пространных рассуждений меня вывел голос Ханны, которая даже сейчас противилась начать взрослый, адекватный разговор без всех этих криков, огрызаний и прочей херни. Господь всемогущий, дай мне сил пережить эту ночь и не совершить огромный грех. Нужно всего-то не реагировать на ее колкости и катастрофически скверный характер. Это ведь не сложно. Блять, да кого я вообще пытаюсь сейчас обмануть?
– Да пей уже, чего брыкаешься, – буркаю себе под нос, шумно выдыхая.
Либо сегодня скурю блок сигарет, дабы хоть как-то держать себя в руках, а не удушить эту полоумную собственными ладонями, либо напьюсь и тихо-мирно уйду в свою комнату, дабы забыться сном. В любом случае, что-то подсказывает, что нужно держаться от этой блондинистой морды подальше. Иначе действительно совершу убийство и сяду на всю оставшуюся жизнь.
Какое-то время девушка жмется, обтирает дверной косяк, скрещивает руки на груди. Ага, понятно, говорить мы не хотим, на беседу не настроены. Да, впрочем, что тут еще скажешь. Наверное, все, что я действительно мог сказать, все, что было у меня в голове, донес до нее минут десять назад. И как бы ни было печально осознавать, ни одно мое слово не возымело должного эффекта. Признаться честно, данный факт очень меня опечалил и расстроил, ведь я наивно полагал, что все-таки мозг Свон включится и она в кои-то веки послушает мои нотации и лекции о вреде позднего выхода из дома. Ой, к черту все. Слишком устал, чтобы стучаться в закрытые двери, биться лбом в стену и бороться с ветряными мельницами. Пусть делает, что хочет. Ее жизнь. У меня все равно не получается на нее влиять. Никак, никогда, ничем.
– Нет, но если девушка сопротивляется здравым решениям, другого выхода нет, – пожимаю плечами, тру ладонями глаза, снова выдыхаю. Да, пожалуй, последние два дня были действительно слишком выматывающими. Работа, работа и еще раз работа и сегодняшнее завершение вечера окончательно меня добило. Поэтому нужно выпить, чтобы хотя бы немного расслабиться. Наливаю себе еще рома, делаю пару глотков, жмурюсь от терпкого алкоголя, облизываю губы. – Ну вот еще не хватало, чтобы меня сравнивали с персонажем девчачьих фильмов, – наигранно недовольно бурчу, совсем не из злости или чего-то подобного. Скорее, шутливо, немного устало и спокойно. Впервые за этот долбаный вечер спокойно. Надеюсь, Ханна поймет, что своей репликой я не хотел негативно отреагировать на ее слова. Ежели нет, нас снова ждут кровопролитные, убийственные баталии. И вряд ли кто-то после них останется жив. Почему-то слишком в этом уверен. Даже немного страшновато, если хорошенько над всем этим подумать.
Вздрагиваю от последующего вопроса, которым блондинка огорошила меня, как обухом по голове. Серьезно? Она допускает подобную мысль? Наверное, меня бы просто подкинуло, если бы до этого момента я не закинулся должной дозой выпивки. Матео мне заплатил. Мой мозг упорно отказывался даже формулировать данную фразу в своих мыслях. Ей богу, я бы сейчас разорвал эту заносчивую девчонку на клочки за такие слова, если бы был на взводе или не дал выход эмоциям полчаса назад. Так что, можно сказать, ей очень повезло. Подобрала нужный момент для того, чтобы ошарашить меня такими заявлениями.
– Нет. Мне никто не платил, – сухо отзываюсь, выуживая из пачки очередную сигарету, закуриваю, выдыхаю дым, задумчиво смотрю прямо на Свон, которая до сих пор кажется мне невероятно невыносимым человеком. И как так вышло, что мать не воспитала ее должным образом? – Твой отец мой давний друг и все, что он просил: позаботиться о тебе, дать жилье, не позволить умереть с голоду, – поудобнее располагаюсь на стуле, облизываю губы, бросаю взгляд на противень с мясом. Твою мать, а ведь я не ел уже больше суток. Но что-то подсказывает, что сейчас не лучший момент для того, чтобы приняться за ужин, учтиво приготовленный той, которая ненавидит меня больше всего на свете. – Все остальное – мои личные желания и решения, –говорю честно, даже не думая ничего скрывать. А смысл? Да, возможно, не имею права распоряжаться ее жизнью, указывать ей, что делать и как себя вести. Но ей еще даже нет восемнадцати и живет она в моем доме. Значит, должна выполнять мои правила и слушать то, что я говорю. Хотя сейчас всего лишь пытаюсь убедить сам себя. Она не станет меня слушать. Никогда. Потому что ей слишком плевать на меня. Для нее Лео Мартинес – всего лишь мешающая деталь, которая прекратит докучать ей со временем. Нужно только немного потерпеть. Совсемь чуть-чуть. Не понимаю, почему мне настолько обидно от осознания данного факта.
Усмехаюсь на реплику о том, что она точно бы смогла что-то сделать и выпутаться из огромной кучи дерьма, в которую умудрилась так быстро залезть. Не верю, не могу поверить, что у нее все бы вышло так, как она говорит. Хрупкая маленькая девочка против троих бугаев, один из которых прекрасно знает, где она живет. И она на самом деле думала беспроблемно выбраться из сложившейся ситуации? Свон, неужели ты до сих пор веришь в чудеса?
– Прекрати бахвалиться. Не перед тем человеком сидишь, – произношу, жадно затягиваясь сигаретным дымом и намекая, что слишком прост и ей вовсе необязательно что-то из себя строить передо мной.
Ведь можно быть такой, какая есть. Без всей этой мишуры, мол, сильная, независимая, сама справлюсь. Нет ничего плохого, если человек в чем-то слаб. Не нужно быть постоянно супергероем и одной справляться со всеми проблемами. Глупая. Не понимает еще, что не мир ополчился против нее, а она против мира. Но донести эту светлую мысль до нее у меня до сих пор не выходит. И, кажется, уже не выйдет. Придвигаю к ней пачку сигарет и почему-то задерживаюсь взглядом на ее лице как-то слишком непозволительно долго. Черт возьми, Леон, какого хера с тобой сегодня происходит?

Ханна молчит, не говоря мне ни слова. Впрочем, этого и не требуется. Я прекратил читать нотации, она перестала перечить каждой моей фразе. Почти идиллия, верно? Кажется, мы оба как-то немного поутихли, эмоции уже не били через край и это даже хорошо. В более-менее спокойном состоянии находиться в обществе друг друга куда проще, чем в тот момент, когда изнури разрывает от злости, обиды, негодования и самых разношерстных переживаний.
Не знаю, что сказать, да и нужно ли вообще открывать свой рот. Задумчиво курю, сдвинув брови на переносице и изредка поглядывая на девушку, которая явно чувствовала себя сейчас не в своей тарелке. Отчего-то мне стало не по себе от этой мысли, захотелось хоть как-то поспособствовать хотя бы относительному ее комфорту, но все же не стал лезть. Так и остался сидеть на чертовом стуле, смакуя гребаную никотиновую палочку. Лучше не стоит лишний раз ее трогать. Лучше вообще держаться от нее подальше, ибо у нас совершенно не получается находить общий язык. Все предыдущие попытки наладить контакт оказались слишком провальными для того, чтобы пытаться что-то сделать снова. Нет, ничего не выйдет. На наших взаимоотношениях давно пора ставить огромный жирный крест. Не знаю, по какой причине я все еще этого не сделал, а по дурости пытался как-то расположить девушку к себе. Глупый идиот. К чему прилагать столько сил, если человек просто не хочет подпускать тебя к себе близко? Живите под одной крышей, как-то сосуществуйте в одном доме, но не лезьте друг к другу. Секрет хороших отношений прост – прекратите доставать и начните делать все так, будто находитесь одни в этой обители, а второго просто никогда не существовало. Дельный совет, и нужно бы было послушаться того, что говорит мозг, но вряд ли бы у меня получилось, даже если бы на самом деле пытался так делать. Гиблое дело.
Становится как-то совсем грустно от одолевающих мыслей, но очнуться от раздумий меня заставляет Ханна, которая, кажется, совсем прозрачно намекает на то, что неплохо было бы поесть. С одной стороны, очень удивлен, что она вообще обратила на меня внимание, да и ее забота мне чересчур непонятна. Правда, я лишь киваю, обозначая свое согласие. Решаю, что лучше воздержаться от едких реплик для того, чтобы уберечь и ее, и себя от ненужных скандалов и ругани, которых сегодня и так было через край. А с другой, даже благодарен ей за все, ибо поесть – действительно не самая плохая идея, потому что желудок тихо охеревал от того, что слишком давно не ел и, кажется, даже грозился проклясть меня на семи языках. Мысленно говорю девушке спасибо, выдыхаю и тушу окурок в пепельнице. Если скажу вслух, будет выглядеть слишком глупо, вычурно и неуместно. Иногда лучше промолчать и дат понять что-то важное только лишь взглядом.
Передо мной появляется тарелка с едой, которая, к слову, пахнет безумно вкусно. Честно говоря, даже не помню, когда в последний раз ел домашнюю пищу. Организм уже давно и неустанно материл меня за пожирание всяких бурито в уличных забегаловках, гамбургеров, замороженных пицц и других всяческих гадостей, не рекомендуемых к потреблению в огромных количествах. Моя благодарность, направленная в сторону Свон, растет с каждой секундой. Ничего не отвечаю на все ее слова, ибо от меня не требуется какой-то реакции, да и блондинка слишком быстро покидает кухню, бросив напоследок весьма странную фразу. Как я должен на нее реагировать? Допустить мысль, что нравлюсь ей или же принять на свой счет этот набор слов, посчитав, что в меня снова плюнули ядом? Наверное, логичнее предположить, что второе. Или же мне хотелось думать, что именно второе из-за страха допустить даже малейшую мысль по поводу первого. Слишком все сложно, чтобы забивать свою голову этим сейчас. Слишком страшно подумать о том, что возможно это первое.
Не успеваю сказать короткое «спасибо», ибо Ханна слишком стремительно покидает кухню. Дергаю бровями, понимая, что настроение у нее далеко не на самой высокой отметке и принимаюсь ковырять вилкой в тарелке. Проглатываю несколько кусков и отмечаю, что готовит девчонка не просто сносно, а даже вкусно. С удовольствием поглощаю картошку с мясом, как вдруг слышу сначала жуткий грохот в ванне наверху, а затем истошный вопль блондинки. Ну, твою мать, что уже успело произойти с ней? Ушла ведь от меня только две минуты назад. Подрываюсь с места, бросив на столе вилку, быстро поднимаюсь наверх, залетаю в ванну и не верю своим глазам: из сорванного крана хлещет вода, растекающаяся по полу, и на том же несчастном полу лужа крови, а посреди всего этого безобразия стоит виновница происшествия. Честно скажу, понятия не имею, за что хвататься в первую очередь, но эмоции снова оказываются быстрее мозга, что меня сначала жутко пугает, а затем я просто прекращаю обращать всяческое внимание на подобные вещи. Не до этого, ей богу. Шлепаю ногами по воде, смешанной с алой жидкостью, хватаю на руки девушку и пулей несусь в гостиную. Укладываю пострадавшую на диван, заматываю поврежденную ногу заранее прихваченным полотенцем, уверяю, что сейчас вернусь и тут же мчусь в небольшую подсобку за инструментами. Прихватив с собой ящик, возвращаюсь в ванну, достаю ключ, зажим и прочие нужные вещи. Некоторое время воюю с краном, стараясь привести его в порядок. Вроде даже получилось, по крайней мере, вода прекратила заполнять все вокруг. Хорошо еще, что у меня свой дом, ибо сейчас для полного счастья только вот скандала с соседями не хватало. Оставляю инструменты в ванной, решив немного позже заняться устранением воды на полу, мчусь на кухню, тащу аптечку. Понимаю, что на мне абсолютно мокрая футболка, отчего как-то некомфортно и немного холодно, но решаю, что это мелочи жизни и совсем неважно в данный момент времени, какой сухости на мне гребаная одежда. Нужно помочь Ханне привести себя в порядок. Хотя бы относительный.
– Эй, все в порядке? – обеспокоенно спрашиваю, появляясь возле дивана и присаживаясь рядом. Нет, не издеваюсь. Просто хочу убедиться, что ей не стало хуже. Открываю аптечку, ставлю на журнальный столик, аккуратно беру ногу девушки и кладу себе на колени. Разматываю полотенце, немного облегченно выдыхаю. Кровь все еще идет, но, слава богу, уже не настолько сильно. Достаю бутылочку перекиси, лью на рану, заранее предупредив блондинку, что будет щипать. Осторожно промакиваю бинтом, беру пинцет, подцепляю застрявший осколок стекла и медленно тащу на себя, как-то автоматически поглаживая большим пальцем свободной руки мелкую катастрофу по ноге. Снова использую перекись, тянусь за ватой, поливаю ее йодом в адекватном количестве, прислоняю к ране на пятке и начинаю бинтовать ногу. – Ты, наверное, испугалась жутко, – взволнованным голосом проговариваю, не в силах скрыть свое беспокойство. – Но это ничего. До утра протянешь так, а там отвезу тебя к врачу, – делаю попытку улыбнуться и начинаю собирать аптечку обратно. – Только не вставай. Если что-то будет нужно, говори. Я буду рядом, – уверяю Ханну, аккуратно убирая ее ногу на диван и удаляясь в сторону кухни.
Прячу ящичек с лекарствами, качаю головой, тру лицо ладонью, наливаю себе в стакан ром и возвращаюсь в гостиную. Усаживаюсь в кресло, прямо рядом с диваном, где лежит пострадавшая, делаю несколько глотков, шумно выдыхаю. Да уж, ночка точно выдалась сумасшедшая. Чуть прикрываю глаза, но все еще смотрю на свою головную боль номер один. И только сейчас вспоминаю, что сижу во все еще мокрой футболке. А, к черту. Плевать. В данный момент вовсе не хотелось покидать эту комнату, ибо немного страшно оставлять эту неудачницу здесь совсем одну. Мало ли что может произойти. Будет гораздо спокойнее, если просто посижу рядом. Спокойнее для нас обоих.

Да. Нормально не получится. Убеждаюсь в тысячный раз, когда девушка снова начинает бурчать, всем своим видом показывая, как недовольна от того, что я, блять, бегаю вокруг нее и пытаюсь помочь. Боже правый, да с чего такая негативная реакция? Откуда столько злости просто от того, что другой человек пытается помочь? Ведь вроде все правильно делаю. Оказал помощь, вытащил стекло из раны, обработал, чтобы эта идиотка не занесла инфекцию и не заработала себе гангрену с последующей ампутацией. Все равно все не так. Все равно бахвалится и хочет казаться самостоятельной. Твою мать, Ханна, нет ничего плохого в том, что с некоторыми вещами ты не можешь справиться! Как тебя этому научить?
Злюсь. Снова закипаю, стискивая зубы и играя желваками. Недовольно смотрю на блондинку, слушая каждое ее слово и заводясь еще больше. Кажется, сейчас моя крышечка съедет к чертовой матери, как у кастрюльки, стоящей на газу, подогревающей воду. Да как так-то? Крутишься, вертишься, делаешь для нее хорошо, стараешься заботиться, а она плюет в морду и забивает на все попытки наладить контакт. Бесит. Дико, невероятно, адски бесит. Наверное, если бы она была мужчиной, уже давно отполировал бы ей морду своим кулаком. Но дам бить нельзя, верно? Они ж хрупкие, беззащитные существа, слабый пол и все такое. Зато доставать могут покруче любого мужика, способны начисто убить в моральном плане. Порождения Сатаны, приспешники Дьявола, не иначе. Таких можно использовать в качестве психологического оружия на войне. Никто не выживет. Абсолютно в этом уверен.
Грубит, фыркает, пытается подняться с дивана и ковыляет в сторону кухни. Мои брови, кажется, ушли на затылок от такой картины. Не знаю, какое именно чувство сейчас было сильнее: злость или удивление. Нет, серьезно. Эта больная просто встала с дивана и отправилась на кухню, прихрамывая на одну ногу, которая, к слову, находилась далеко не в порядке. Да твою же бабушку. Прикладываю ладонь к лицу, изображая фейспалм, шумно выдыхаю и размышляю, что делать с этим стихийным бедствием: плюнуть на нее и оставить скакать по дому на одной ноге или же снова закинуть на плечо и унести в ее комнату, предварительно заперев дверь на ключ, чтобы сидела там до утра, а не усугубляла свое положение.
Не доел? Серьезно? Ее сейчас заботит тот факт, что я нормально не поел? В который раз задаюсь вопросом, все ли в порядке с ее головой и содержимым. Не нахожу ответа. Точнее, он сам просится, но отметаю от себя мысль, что все может быть настолько плохо с этим человеком. Юношеский максимализм, туда-сюда, проходили, знаем. Но не настолько же, чтобы забить болт на пользование собственным мозгом. Вздыхаю, качаю головой, наблюдаю за весьма интересной картиной: Ханна ковыляет вперед, честно стараясь придерживать спадающее с нее полотенце. И, может быть, ничего бы не случилось, может быть, и дальше бы смотрел на все это безобразие, если бы в черепной коробке не созрела занятная мысль: она ребенок, Лео. Ей семнадцать лет, это дочь твоего старого друга, а ты бестактно пялишься на оголяющиеся места на ее теле. Не стыдно? Блять, дико стыдно, если начистоту. Опуская взгляд вниз, накрываю лицо ладонями, готовый провалиться на этом же самом месте. Слишком неловко получается. Слишком все усложняется с каждой минутой нашего совместного пребывания под одной крышей.
Вынуждено поднимаю голову, снова смотря на Свон, которая что? Мне не послышалось? Кажется, нет. Да, она действительно просит помощи. У меня. Пожалуй, стоит купить календарь и выделить этот день красным маркером. Но шутки в сторону. Мне нужно отнести ее наверх. В ее комнату. В одном полотенце. Меня тут же бросает в жар, нервно сглатываю и смотрю на девушку, быстро моргая. Придется к ней прикоснуться. Хотя, быть может, все будет гораздо проще, если не заморачиваться и не думать обо всем этом. Просто сделать и все. И забыть. Господи, да если бы все было так просто, можно было бы вообще тут же подорваться и доставить ее туда, куда нужно.
– Ну какого черта ты никогда не слушаешь то, что я говорю? – устало сокрушаюсь, отрывая свою пятую точку от кресла. Ставлю стакан с ромом на журнальный столик, медленно подхожу к блондинке. – Завтра к врачу. И даже не думай начинать спорить, – настойчиво проговариваю, чтобы она поняла, что лучше не шутить со всей этой ситуацией, иначе это грозит получением серьезных и массовых пиздюлей.
Осторожно беру на руки эту фазенду несчастий, прижимаю к себе и медленно направляюсь в сторону лестницы. Поднимаюсь наверх, наблюдаю, как из ванной вода просачивается в часть коридора, шумно выдыхаю. Кран-то я закрыл, но не мешало бы вытереть воду с пола. Впрочем, плевать. Займусь этим позже. Пока нужно проследить, чтобы сумасшедшая еще чего-нибудь не натворила с собой. Пинком ноги открываю дверь в комнату Ханны, придерживаю ладонью то и дело сваливающееся полотенце, захожу и аккуратно укладываю эту идиотку на кровать. Присаживаюсь рядом на самый край и выжидающе смотрю на нее.
– Прекрати делать вид, что тебе все нипочем. Никто не может справляться со всем в одиночку, – произношу спокойно, пытаясь донести до блондинки простую истину. – Не будь дурой. Не отказывайся от помощи, когда тебе ее предлагают, – дергаю бровями, серьезно смотрю на свою сожительницу, прости господи.
Вряд ли до нее дойдет смысл сказанных мной слов. Вряд ли она вообще станет меня слушать. Почему-то кажется, что сейчас она подпрыгнет с кровати и понесется вниз, скача на одной ноге и шикая, ибо вторая явно очень болит. Не доел. Святые Угодники, какая же дура, а. У меня нет слов, чтобы описать сегодняшний вечер и свое состояние. Скорее всего, уже ничего толком не соображаю и не знаю, что со всем этим делать. Мне бы очень хотелось угомонить эту несносную мадам, чтобы она уже успокоилась и не дергалась с кровати, но нет. Она не станет меня слушать. Просто пошлет к чертовой матери и будет делать то, что ей хочется. Почему? Ты для нее пустое место. Чужой человек, ассоциирующийся с дискомфортом, волнением и всяческими неудобствами. Ты никто в ее жизни и это, черт возьми, справедливо, хотя действительно жутко обидно. Напоминай себе об этом почаще, Мартинес.

Никогда прежде я еще не думал, что все безнадежно. Жизнь с Ханной полностью поменяла мои взгляды на мир. Всегда считал, что, в общем-то, все возможно, но нет. После пары истерик и скандалов почти уверен, что бывают настолько безнадежные случаи, что можно разбиться в лепешку, прыгнуть под машину, побиться башкой во все закрытые двери, но не добиться нужного результата. Иногда все настолько сложно и серьезно, что что бы ты ни делал, никакого эффекта не будет. Да-да, это именно наш случай. Я мог пытаться тысячу раз, мог бы говорить нормально, стараться найти общий язык, научить эту дуру уму-разуму, читая, по сути, правильные и полезные нотации, но нет. Между нами стена из слишком прочного бетона. Такую ничего не может разрушить, даже время. Посему имеем то, что имеем, а именно ничего.
В комнате воцаряется тишина. Странное ощущение. Обычно в доме всегда шумно, потому что либо мы цапались со Свон, либо она разносила что-нибудь вокруг себя. Сейчас же было очень тихо, казалось, настолько, что в ушах начал появляться какой-то непонятный звон. Наверное, с непривычки. Нужно почаще бывать в тихих, спокойных местах, чтобы все-таки по достоинству оценить всю прелесть покоя. Дома ведь его точно не найдешь с недавнего времени. Девушка улеглась на кровать и натянула на себя одеяло, прячась от моих глаз. Почему-то только в данный момент осознал, что она молодая, вполне привлекательная особа женского пола. Нервно сглотнул, ответ взгляд. Боже правый, Мартинес, этого еще не хватало. Ну, давай подумаем о ней, как об объекте симпатий. Давай усложним себе жизнь. Почему нет? Только потом неплохо было бы напомнить самому себе, что ей семнадцать, она дочь твоего друга и она находится под твоим опекунством, пусть и неофициальным. Не самые радужные мысли. Шумно выдохнул, отвел взгляд. Она говорит что-то про извинения, про вину, про благодарность. Честно говоря, сижу в шоке, ибо никак не ожидал от нее подобных откровений. Этот человек никогда не извинялся за тот хаос, что привносил в этот дом и в мою жизнь в частности, а сейчас… сейчас будто прорвало плотину и все накопленное за пару недель бурным потоком вылилось мне на голову. Кое-где хотел возразить, исправить, снова попытаться воззвать к голосу разума, но как только открыл рот, сразу же выслушал еще пару реплик. Не дурак, понял, что все бесполезно и безысходно, поэтому смирился, захлопнул челюсть и оторвал свою задницу от чужой постели. Провел ладонями по штанам, еще раз взглянул на Ханну и молча удалился за дверь. Ей нужно переварить всю полученную информацию, отдохнуть от стресса, да и сон вообще лучшее лекарство. Быть может, на утро с раной на ноге дела будут обстоять лучше. И с серым веществом в черепной коробке. По крайней мере, очень на это уповаю. Хлопаю по карманам, отправляюсь в ванну, устраняю следы мини-потопа, ибо не оставлять же весь этот бардак на завтра. Все-таки не самая лучшая идея. Убедившись, что все наконец-то в порядке, выключаю свет, закрываю дверь и спускаюсь вниз, чтобы добить свой початый стакан с ромом. Выпиваю терпкий напиток, облизываю губы, выкуриваю сигарету и отправляюсь на диван в гостиной. Отчего-то нет никакого желания подниматься наверх и направляться в свою спальню. Не знаю, что со мной происходит, никогда прежде подобного не случалось, но нет ни сил, ни желания забивать голову такими мыслями. Слишком напряженный день, слишком тяжелый вечер и подводящая плачевные итоги ночь. Сейчас просто нужно закрыть глаза и постараться уснуть. Быть может, новый день будет менее херовым. Во всяком случае, надежда умирает последней.

Мне не спалось. Сначала долго не мог уснуть, ворочался и остаток ночи провел в беспокойном сне. Встал рано, состояние было чертовски разбитое. Вряд ли это последствия алкоголя, ибо выпит он был не в таком количестве, чтобы на утро чувствовать себя ходячим покойником. Впрочем, разницы нет. Какова бы ни была причина, легче и лучше мне от этого не станет, к сожалению. Логично решаю принять душ и переодеться в чистые вещи, поэтому поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню, беру шмотки и двигаю в ванную комнату.
Я сидел за обеденным столом, просматривал какую-то газету, когда моему одиночеству пришел конец и Ханна ураганом ворвалась на кухню. Смеряю ее вопросительным взглядом, но она не видит, а когда замечает хватается за сердце. Дожили. Неужели с утра настолько плохо выгляжу, что способен напугать человека, даже не раскрывая рта? Ан нет. Блондинка объясняет в чем дело, ухмыляюсь и возвращаю свое внимание к газете. Нельзя долго на нее смотреть, вдруг она подумает что-нибудь не то. Ведь потом не отмажусь, не объясню толком. Сочтет меня маньяком, вызовет копов и мне придется распрощаться со своей свободой, а этот вариант мне категорически не нравится. Ничего не отвечаю на ее фразу, всего лишь слабо улыбаюсь и продолжаю заниматься своими делами. Краем уха слышу, как она вошкается в верхнем ящике с чайными принадлежностями, откладываю газету в сторону, скрепляю руки в замок, наблюдаю за прекрасной картиной. И дальше бы продолжил наблюдать, если бы ее короткая футболка не задралась бы до непозволительных высот. Отвожу взгляд в сторону, откашливаюсь, стараясь вычеркнуть из своей памяти все то, что случайно увидел. И нет, ни в коем случае не противно, не жутко, не гадко. Просто… вряд ли можно назвать нормальным, когда взрослый мужик созерцает практически все прелести молоденькой девочки, которая еще даже не достигла совершеннолетия. За это ведь действительно могут посадить и впаять далеко не маленький срок. Господи, Мартинес, почему ты вечно наживаешь себе столько проблем?
– Вот кофе, – подходя к ящику и вытаскивая содержимое, произношу, поглядывая на Свон. – Чай, – ставлю перед ней банку и ехидно ухмыляюсь, но даже не думая придавать негативный оттенок. Ставлю чайник, возвращаюсь на свое место, закуриваю и снова уставляюсь в газету. – Отвратительно, – честно выдаю, переворачивая страницу и переводя свое внимание на девушку. Несколько секунд смотрю на нее, будто бы чего-то ожидая или же пытаясь понять по ее виду или мимике, качаю головой и стряхиваю пепел в пепельницу, которая располагается прямо передо мной. Если она думает, что я благополучно забыл про свое обещание, очень сильно ошибается. Придется разочаровать девочку. Надеюсь, истерить будет не слишком сильно. – Завтракай и собирайся. Мы едем к врачу, – тушу окурок в пепельнице, откладываю газету и смотрю в упор на Ханну. Интересно, через сколько именно секунд она устроит мировой скандал на эту тему? Уже предвкушаю «прекрасное» утро, но на этот раз сдаваться не намерен. Время пошло. Пять, четыре, три, два, один.

[audio]http://pleer.com/tracks/13450564fp0v[/audio]

Между прочим, утро ведь было довольно неплохим. Это если сравнивать с прошлым вечером и первой половиной ночи. Даже настроение, в общем-то, находилось не на самой низкой планке. Я уже малодушно подумал, что все не так уж плохо и, возможно, что-то изменилось между мной и Ханной, но нет. Ни черта подобного. Эта чертовка обладала поистине уникальным талантом портить все, к чему прикасалась. Впрочем, это не так уж плохо. Лишний раз обрушила меня с небес на землю и дала понять, что не стоит надеяться на что-то хорошее. Его не было, нет и никогда не будет. Слишком разные миры, слишком разные люди, слишком невыносимая женская натура.
Молча глотаю ее гадкие реплики и очередные попытки показать характер. Да. Как я и думал, она не собирается никуда ехать. Более того, это невыносимое чудовище ведет себя так, будто ей все разрешено и вообще она особа благородных кровей, которой должны подавать все, что она пожелает. Честно говоря, меня это все нехило начинало подбешивать, но почему-то все еще молчал, сосредоточенно глядя на ее холеную моську. Маленькая невоспитанная несносная дрянь. На какое-то мгновение показалось, что не выдержу ее выпендрежа, подорвусь со стула и смачно заряжу ей по лицу за ее гребаные выходки. Прекрасно понимаю, что не ее отец и что она вообще ни во что меня не ставит, но можно хотя бы разговаривать по-человечески? Что? По-человечески? Серьезно? Конечно. Обойдешься, Мартинес. Кто ты вообще такой? Так, цепной пес, призванный для охраны.
Я – душевное спокойствие Джека. Не вижу зла, не слышу зла и не совершаю зло. Было бы очень хорошо, если бы на самом деле все было именно так. Если бы на самом деле внутри не просыпался настоящий Везувий, грозящий разверзнуться и затопить все вокруг горячей лавой. Держусь как могу, сжимая кулаки до тех пор, пока костяшки не белеют. Смыкаю челюсть, шумно дышу, играю желваками. Еще немного, совсем чуть-чуть и начнется очередная буря. А ведь всего-то нужно, чтобы кое-кто слишком зарвавшийся закрыл свой поганый рот и хотя бы раз в жизни сделал так, как его просят, а не так, как хочется ему, блять. Бесполезно. Эгоизм зашкаливает настолько, что становится невыносимым даже присутствие этого подобия человека рядом. Терплю ровно до того момента, когда девчонка бросает, что сваливает из моего дома, переступает порог и на прощание демонстрирует мне прекрасный средний палец. Наверное, в данный момент даже у пресловутого Будды или же Далай-ламы кончилось бы терпение и он огрел бы эту мелкую суку посохом по тупой башке. Моментально прихожу в ярость, опрокидываю стол и целеустремленно двигаю за ненормальной, чтобы высказать все, что о ней думаю. Хватаю ее за руку возле лестницы, резко тяну на себя и отталкиваю к стене. Наверное, ей сейчас больно, но… да, мне действительно похуй. Сокращаю расстояние между нами двумя широкими шагами, обхватываю своей рукой ее запястье, тяну за то самое, что еще пару секунд назад явилось мне в образе непревзойденного фака.
– Это ты мне, сука, показала? Этот палец?! – реву у нее над ухом, как разгневанный тигр, готовый уничтожить того, кто посмел потревожить его покой. Оттягиваю ее палец назад так, чтобы ей стало очень больно. Благо, хватает еще осознания того факта, что ломать ей его необязательно и вообще нельзя. Все-таки мелкая глупая скотина. Да и не стоит того. Лишние проблемы сейчас совсем ни к чему. – Давно не была у травматолога, зарвавшаяся дрянь?! – фыркаю, яростно глядя прямо ей в глаза.
Клянусь, готов убить ее к чертовой матери прямо сейчас. Размозжить ее череп, чтобы мозги оказались на стене, наглядно демонстрируя их мизерное количество в черепной коробке. Она дико меня достала. Заламываю ее руки за спину, выхожу из дома вместе с ней, по пути снимаю тачку с сигнализации, открываю заднюю дверь и в буквальном смысле закидываю блондинистую тварь на заднее сидение своего Доджа. Быстро устремляюсь обратно в дом, предусмотрительно закрыв все двери автомобиля. Поднимаюсь в комнату полоумной, хватаю какие-то джинсы и кофту, возвращаюсь к Чарджеру, сажусь за руль, завожу движок и резко срываюсь с места, вылетая на трассу и попутно ловя все известные нехорошие слова в свой адрес от обычных автомобилистов. Сгребаю шмотки и швыряю в лицо девчонке, разгоняя Додж до весьма приличных скоростей.
– Оденься, позорище, – сквозь зубы цежу, все так же резко входя в поворот и не сбавляя обороты, что у машины, что у себя в душе.
Мне плевать, что она думает, плевать, чего хочет и глубоко плевать на все ее внутренние переживания, которых ни черта нет. За все эти дни совместного проживания я очень хорошо уяснил одну вещь: это не нормальный человек. Это зазнавшаяся, эгоистичная, наглая мразь, которая только и знает, что трепать нервы, портить окружающим людям жизнь и требовать, чтобы ее носили на руках и выполняли все ее капризы. Черта с два, девочка. Твоя райская жизнь очень быстро закончится этим прекрасным солнечным днем. Никогда не позволял собой помыкать и этот случай не исключение. Именно поэтому черный Додж уверенно мчится по нужному адресу на прием к врачу, к которому, кстати говоря, я записал эту больную с утра. И пусть только попробует сейчас пикнуть хоть слово. Клянусь, поступлюсь своими принципами и мировоззрением и снесу ей башку прямо возле больницы. Не нужно проверять мои нервы на прочность и пытаться диктовать свои условия. Этого никому не позволено. Так что, Свон, надень свое барахло и постарайся вести себя прилично, если не хочешь получить хорошенькую затрещину прямо по своей глупой блондинистой головке.

[audio]http://pleer.com/tracks/2129015xv45[/audio]

Все заканчивается. Больше не слышны крики, истерики, всхлипы. Ханна молча сидит на заднем сидении моего авто, а я думаю, все ли делаю правильно. Быть может, стоило не трогать девчонку? Оставить дома и не лезть со своей чрезмерной заботой по пустякам? Ее ведь не особо радуют мои приставания по этому поводу. Более того, все мои попытки как-то позаботиться о ней заканчиваются полнейшим провалом, ибо она тут же начинает истерить и делать все, чтобы дело перетекло в русло скандала. Честно признаюсь, мне это совсем не нравится, да и сегодняшняя ссора перешла грань разумного и заставила меня задуматься о многих вещах.
Додж медленно останавливается на парковочном месте. Глушу двигатель, уставляюсь куда-то вперед, жду, когда Свон покинет машину. Девушка не мешкает, послушно выходит на улицу, а за ней следую я. Не говорю ни слова, закрываю дверь, ставлю автомобиль на сигнализацию и устремляюсь в здание больницы. За мной следует моя головная боль номер один.
Все время приема не нахожу себе места. То пройдусь по коридору, то попялюсь на шоколадки в автомате, то усядусь на место и начну крутить ключи пальцами. Отчего-то мне неспокойно. Впрочем, волнение вполне себе объяснимо. Может быть, с Ханной не все в порядке? Заражение, слишком глубокая рана или осколок угодил прямо в ногу и его требуется достать, а если затянуть, можно лишиться конечности. В общем, в голову лезли не самые позитивные мысли ровно до того момента, как дверь в кабинет открылась и в коридоре показалась светловолосая девушка. Подскакиваю с сидения, хочу открыть рот, но почему-то не решаюсь задать вопрос и поинтересоваться о том, что сказал доктор. Слов не находится, поэтому тут же закрываю рот, хмурю брови и опускаю взгляд в пол. После того, что случилось в доме, мне действительно совершенно нечего сказать. Гнев отступил, эмоции поутихли и теперь стало мучительно стыдно за свои бесконтрольные действия, которые блондинка явно мне не простит. Что ж, сам виноват, нужно крепче держать себя в руках.
Из довольно мрачных мыслей меня выводит просьба Свон. Не нахожусь, что сказать, будто кто-то сжимает горло в тиски. Лишь как-то странно киваю и топаю по направлению выхода, стараясь не смотреть на девушку. Черт возьми, чувствую себя провинившимся школьником. Впрочем, наверное, это вполне логичное чувство. Было бы слишком, если бы мне было плевать на произошедшую ситуацию.
Через полчаса уже пересекаю порог дома, вешаю ключи на крючок и снимаю ботинки. Слышу, как за мной заходит Ханна, разувается и устремляется прямиком в свою комнату на второй этаж. Отчего-то сейчас мне захотелось убиться об стену. Еще никогда прежде не чувствовал за собой такой сильной вины. Ну, конечно, что ж ты хотел, Мартинес, она ведь всего лишь ребенок, а ты ей пальцы крутишь, как хулиган в уличной драке. Разве она должна сказать тебе за это «спасибо» или сделать вид, что ничего не произошло? Боже мой, как же все это глупо. Неуклюже топчусь на одном месте, сглатываю мерзкий ком в глотке и устремляюсь на кухню. Ставлю чайник, усаживаюсь за стол, достаю сигарету и закуриваю.
Почему? Почему настолько остро реагирую на проделки несовершеннолетней девочки? Зачем распаляюсь вместо того, чтобы просто флегматично наблюдать за тем, как она портит себе жизнь? Из-за чего внутри все переполнено невыразимым чувством заботы и беспокойства к ее персоне? Разве мне все это нужно? Кто она такая? Просто дочь друга, не более. По сути, если разобраться, я не несу за нее ответственности. Мне должно быть все равно, где она, что с ней, чем занимается. Ела ли она, связалась с плохой компанией, напилась, забила болт на свое здоровье – плевать. И знаете что? Это было бы чертовски логично. Но в какой-то момент все пошло не так. Не в ту сторону, не так, как было нужно. Равнодушие и безразличие растворились, поселив внутри что-то гораздо более сильное. Да, мне на самом деле не все равно на эту ненормальную. Места себе не нахожу, если поздно вечером она не дома. И не дай бог с ней что-то случится, сделаю все, чтобы ей помочь. И именно поэтому начинаю заводиться, когда она плюет мне в душу своим пофигизмом и нежеланием видеть очевидные вещи. Как бы я ни проявлял заботу, что бы ни делал – она всегда недовольна. По ее мнению, я постоянно и все делаю не так, как ей нравится и хочется. Ей плевать на то, что мной руководит изнутри и плевать на мои чувства и ощущения. Для нее я вообще что-то непонятное. Вечно докучающий объект, который всегда не вовремя всплывает на горизонте. Хорошо. Ладно. Но по какой причине мне от этого не по себе? Почему чувствую дискомфорт и недоволен, что этой малолетке глубоко срать на меня? Кажется, ответ мне известен, но предпочту выбросить гребаные мысли из головы, от них все равно нет никакого толку.
Звук вскипевшего чайника заставляет меня дернуться и оторвать пятую точку от стула. Сигарета уже давно истлела, приходится потушить ее в пепельнице так и не накурившись. Подхожу к плите, выключаю кричащий чайник, достаю из шкафчика чай и насыпаю его в заварник. Заливаю кипятком смесь, разворачиваюсь лицом к окну. Правильно ли сейчас поступаю? Нужно ли это? Ведь итог мне и так известен. Меня пошлют к чертовой матери и попросят покинуть комнату, закрыв дверь с обратной стороны. Это если повезет. В противном случае в сотый раз укажут на то, что все делаю не так и никак не могу оставить человека в покое. От этих мыслей мне хочется взвыть, но беру себя в руки, наливаю чай в кружку и устремляюсь наверх. Три стука о деревянную поверхность. Приоткрываю дверь, немного заглядываю в комнату, не решаясь полностью нарушить покой девушки.
– Я тут это… чай принес, – комкано начинаю из-за двери, неуклюже переминаясь с ноги на ногу. – Он с ромашкой. Подумал, что тебе сейчас не помешает, – качаю головой и выдыхаю, подозревая, что снова ляпнул что-то совсем не то и из-за этого могу пробудить только заснувший вулкан снова.
Затихаю, слушая тишину и тихо сопя себе под нос. Все так же мнусь за дверью с кружкой чая в руках, в надежде, что мне все-таки разрешат зайти внутрь комнаты. Наверное, сейчас со стороны я очень похож на косолапого огромного медведя, который где-то глубоко в душе понимает, что провинился и, опустив морду вниз, пытается извиниться. Вот так просто, по-звериному, прижатыми ушами и неловкими движениями, как умеет. Странная картина, но не чувствую неловкости или агрессии. Мне хочется стоять здесь и пытаться все исправить, несмотря на несносный характер Ханны. Почему? Пожалуй, я сам не хочу знать ответа на данный вопрос.
– В общем, это… ну, вот, – снова бурчу какие-то невнятные слова, мысленно пробивая себе голову эпичным фейспалмом. Твою мать, Мартинес, да что с тобой, в конце-то концов? Возьми себя в руки и веди адекватно, иначе она подумает, что пока сидела в комнате, ты где-то очень не слабо приложился головой. – Я хотел извиниться за утро. Ты извини, я… я был не прав, – выдаю вслух, чувствуя себя при этом колоссальным идиотом, ведя дебильный диалог с дверью.
Не знаю, чем закончится то, что сам только что начал, но искренне надеюсь, что никто никого не убьет. Наверное, нам бы не помешало нормально поговорить, ведь за все время нахождения Свон в этом доме у нас никогда не получалось адекватной полноценной беседы. И дело не в том, что мы настолько разные. Не было даже попыток узнать друг друга получше и получить доверие. Ходили друг за другом, как шакалы, вечно скаля пасть и обходя врага боком, готовые кинуться в любой момент в глотку обидчика. Но я так больше не могу. Должен сделать хотя бы что-то. Надеюсь, моя попытка не закончится полнейшим фиаско. В противном случае, мне нужно будет очень серьезно подумать о том, что делать и как жить дальше, ведь, оказывается, в нашей ситуации все гораздо сложнее и запутаннее, чем может показаться на первый взгляд.

[audio]http://pleer.com/tracks/4717860W7AA[/audio]

Голос Ханны позволяет мне закончить со своими внутренними страданиями, прекратить переваливаться с ноги на ногу и, наконец, зайти в комнату. Правда, легче от этого не становится. Как только переступаю порог и прохожу внутрь, чувствую на себе взгляд девушки и от этого почему-то не по себе. Честное слово, никогда прежде не испытывал настолько огромного чувства вины. Это что-то новое, непонятное, душащее и если сейчас она снова закатит истерику, если в который раз отреагирует агрессивно на мои важные слова, наверное, просто задохнусь от этого вязкого, мерзкого липкого чувства.
Кружка аккуратно ставится на прикроватную тумбочку. Зачем-то мешкаю, исподлобья поглядывая на блондинку, хмурюсь, разворачиваюсь и уже собираюсь уйти, не дождавшись ответа на свое комканое, ломаное, но все-таки извинение, но меня окликают по имени и я замираю на полпути. Почему-то именно сейчас все тело прошибает непонятной дрожью. Кажется, в данный момент я весь, как оголенный нерв, чуть тронешь и взорвусь. Поворачиваюсь и вопросительно смотрю на девушку. Внутри непонятное чувство тревоги и гадкого страха. Боже мой, с каких пор стал бояться таких вещей? С каких пор присутствие особы женского пола доводит меня до состояния трясучки? Нет, что-то точно не так. В голове набатом звучит ответ на все мои вопросы, но отмахиваюсь, словно от надоедливых пчел, не желая признавать больную правду. Нет. Никогда. Это только лишь все усложнит, да и если пораскинуть мозгами, куда это все приведет? Не стоит самолично топтать жизнь обоих людей своими чертовыми чувствами, ведь все станет гораздо сложнее и паршивее, чем есть на данный момент.
Продолжаю с недоверием смотреть на Свон, которая о чем-то хочет меня попросить, наблюдаю, как она освобождает место на своей кровати и кивком головы приглашает меня сесть. Наверное, в этот момент мне показалось, что я сошел с ума, ведь это все кажется либо дурным сном, либо какой-то слишком уж извращенной реальностью. Искренне не понимаю, что происходит, но не отказываю в просьбе. То ли от шока, то ли в попытке разобраться в том, что сейчас творится в этой комнате, делаю два шага к кровати и осторожно усаживаюсь рядом с блондинкой, с опаской ожидая того, что будет дальше. Она извиняется, а дальше происходит что-то необъяснимое. Ханна кладет голову на мои колени и сворачивается в клубок. Дергаюсь, когда ее ладонь опускается на мое колено, но ничего не говорю. Сижу на месте, как вкопанный и решительно не знаю, что делать. Чувствую себя полнейшим идиотом, но не соображаю, как вообще сейчас могу поступить. Внутри что-то замирает, останавливается и, кажется, я прекращаю дышать. Ей богу, нахожусь в таком шоке, что забываю совершать простые движения. Вдох-выдох, брат, вдох-выдох. Наверное, на моем лице еще никогда не было такой сильной озадаченности и растерянности, а ведь действительно, что могу? Что могу в данный момент? Впрочем, варианты есть всегда, их не так много. Либо окончательно все усложнить и усугубить, либо равнодушно оттолкнуть эту мелкую леди, сделав вид, что слишком стар для всего этого дерьма. Не нужно иметь семь пядей во лбу для того, чтобы понять, что оба варианта далеко не так положительны и радужны, как могут показаться на первый взгляд.
Дальше – хуже. Ханна приподнимается, смотрит на меня и просит обнять. Большего шока в своей жизни не испытывал, пожалуй, никогда. Нет, конечно, слегка преувеличиваю, но лишь для того, чтобы показать, насколько сильно мое потрясение в эту чертову секунду. Серьезно? Та самая Ханна Свон просит ее обнять? Та самая, что доводила меня на протяжении месяца и всяческими способами испытывала мои нервы на прочность? Что сегодня за день такой? Почему это все происходит, почему сейчас? Слишком много вопросов, слишком много страха, хотя непонятно, откуда ему взяться у такого здоровяка, как я. В глотке снова появляется мерзкий липкий ком, нервно сглатываю, сжимаю челюсть, молча смотря на девушку. Внутри что-то предательски екает, сердце начинает колотиться, как оголтелое, желая выпрыгнуть к чертовой матери из грудной клетки и распластаться прямо здесь, на этом полу, полностью подтверждая свою капитуляцию. Ладно. Вдох-выдох. Не издавая ни звука, лишь снова нервно сглотнув, прижимаю блондинку к своей груди, крепко обнимая. Мои огромные руки укладываются на ее спину, а морда моего лица утыкается ей куда-то в шею. Шумно выдыхаю и понимаю, что, кажется, только что сделал много всего лишнего. Нет, черт возьми, я не просто опекун этой маленькой дурочки. Нет, я веду себя совсем не так, как вел бы ее отец. И лучше бы все это было неправдой. Лучше бы вообще ничего не происходило. Лучше бы была возможность вырезать сердце и скормить его бродячим собакам, чем ощущать всю эту громаду самых разномастных эмоций. Ведь не просил такого «подарка», не желал усложнять себя жизнь, но нет. Судьба снова сыграла злую шутку, так забавно перетасовав колоду наших со Свон карт. Что теперь нам остается? Принять этот дерьмовый расклад или же попытаться поднять морду к верху и побороться? Да-да, в который раз слишком много гребаных вопросов.
– Ты не виновата в том, что происходит, – тихо выдаю, проходясь ладонью по спине Ханны. Только сейчас почему-то ловлю себя на мысли, что уже очень давно не ощущал приятное тепло девушки, находящейся рядом со мной. – Просто у тебя дрянной характер, – да, Мартинес, ты просто бог поддержки, настоящий гуру. Тебя бы отправить в какой-нибудь центр помощи людям, цены бы тебе не было, ага. – И горячая испанская кровь, – усмехаюсь одними лишь губами, втягивая ноздрями запах волос этой малолетней дурочки.
Кажется, меня начинает потрясывать. Все внутри колотится и прыгает, то и дело замирает, заставляя забывать дышать. Глупое состояние влюбленного мальчишки. Господи, когда же я успел так сильно вляпаться? Если бы мне было позволено знать ответ на этот вопрос, возможно, все бы стало более понятно и менее запутано. Но что могу сейчас, когда сижу в этой комнате, уткнувшись носом в шею девочки, за которую несу ответственность и являюсь пусть неофициальным, но все-таки опекуном? Странное ощущение неправильности происходящего душит изнутри крепкой удавкой, затягивая новую петлю на моей глотке.
Понятия не имею, что мной руководит дальше: то ли собственная дурость, то ли душевный порыв, то ли неспособность мыслить здраво в данный момент времени. Слегка поворачиваю голову так, что в ту же секунду мои губы касаются теплой кожи на шее Свон, прижавшейся ко мне всем телом. Руки обнимают блондинку крепче, будто стальные тиски впиваются в мышцы, не желая отпускать ни на минуту. Губы поднимаются выше, останавливаясь на правой скуле. Отказываюсь комментировать происходящее. Отказываюсь думать о том, что будет дальше. Слишком сложно держать себя в руках, но еще сложнее отпустить тормоза и наблюдать за тем, что происходит. Судя по всему, сегодня мы окончательно усугубили все положение вещей, возвели огромный жирный знак вопроса под своими взаимоотношениями, а самое главное, позволив друг другу эти объятия, только что поставили на кон все, что у нас было. Теперь только высшим силам известно, что будет дальше, но важно ли это, когда рядом с тобой тот, тепло которого ты так давно желал почувствовать?