o u t f i t
Дерьмо случается. Впрочем, в случае Питера Бьюкенена оно приходило не в общепринятой версии разгрома на работе, неудачах в личной жизни и других пунктов определяющих чёрную полосу. Оно подкрадывалось незаметно без предупредительных звоночков, неожиданным образом ввергая гордого социопата в страждущего общества экстраверта, врывающегося в съёмную студию с чётко звучащем планом в голове: пора покорять Сакраменто.
Стоит уточнить, что на протяжении месяца новый город не вызывал в нём душевного трепета, присущего любителям путешествий. Как и незнакомые лица коллег не заставляли чувствовать необъяснимого прилива сил, от которого вежливая утренняя полуулыбка превращалась в по-настоящему радостное приветствие. Произошло что-то страшное? Вероятно, но мужчина давным-давно бросил попытки понять, что именно пробуждало в нём желание вдохнуть жизнь полной грудью. Как я уже говорил, дерьмо случается. И этого объяснения ему было вполне достаточно.
К счастью, проблемы нехватки социума решались очень просто. Пара ненавязчивых шуток во имя разбавления атмосферы в секретарской части, и у него был целый список достойных внимания мест. В которые, разумеется, его были готовы самолично проводить (не дай бог потеряется), но на такой поворот событий тоже всегда находился спасательный круг. Мысленно скрестить пальцы, убедительно сказать, что это лишь на будущее, и немедленно раствориться в навалившихся горах работы. Найти приятелей в лице сотрудников офиса ‒ последний способ, которым Питер собирался бороться с внутренним конфликтом жаждущего стать человеком. От коллег явно не убежишь в свете ночных сафитов.
«Теперь достаточно весело?» Доносящиеся изнутри мотивы действительно ускоряли пульс, тем самым вызывая побочную волну раздражения той части сознания, которая считала, что его постигло безумие. Быстро сдавшей позиции части. Хватило парочки попыток вспомнить, когда в последний раз он занимался чем-то кроме работы, и ущемлённая личность, стремящаяся к нормальности, дала мгновенный сигнал следовать внутрь. Потому что если кто-то смел подумать, что Питер Бьюкенен превратился в робота без шанса на счастье, его ждало глубокое разочарование этим вечером. Был ещё порох в пороховницах. И неважно, что кроме Питера никто, собственно, ничего и не думал.
— Чёрный русский, пожалуйста, — очередная излишне добродушная улыбка, и ощутимый поклон со стороны бармена настраивают на нужную волну беззаботности. Выбирая наиболее незаметный, но достаточно удобный для разглядывания публики угол, Питер прислоняется к стене. Вы ведь не решили, что его целевой аудиторией был персонал по ту сторону барной жизни? Пожалуй, при таком раскладе он бы предпочёл придаваться самоуничтожению в стенах студии, нежели доказать миру, что он всё ещё способен выбить из мужика с шейкером парочку смешков. «Веселишься не можешь?» Внутренний голос вспоминает о себе, ехидно хихикая на заднем плане одиночки с прибывшим стаканом и присевшим на уши баристой. Но Бьюкенен не из тех, кто сдаётся, и через четверть часа его упрямый мозолящий толпу взгляд даёт свои результаты. Над невысокой фигурой через десяток человек зажигается мигающая красная стрелка, и, залпом заливая остатки своего напитка, мужчина подзывает своего любимого собеседника. — Повтори, и мог бы подать вон той девушке в чёрном Сингапурский Слинг. Скажи, что мне кажется ей должно понравиться, — игнорируя красочную реакцию бармена, Питер частично облокачивается на столешницу, принимаясь выжидать ответа с того берега. Сжимает стакан покрепче в руках ‒ спасибо самомнению заслуживающему приз «говно в проруби года», по чёткому определению которого можно было даже не пытаться. Нервный глоток. Бьюкенен сжимает губы и опускает глаза на стакан перед собой, выдыхая ком беспокойства наружу. Боковое зрение ловит подозрительное движение с той интересующей стороны. Секундой позже мужчина широко улыбается, приветственно кивает и поднимает руку с напитком «за знакомство».
То, что он собственноручно подписался на живую очередь ‒ никто и не сомневался. Другое дело, отвыкший от проявлений ущемлённого достоинства Питер не ожидал, что явление неопознанного объекта мужского пола в радиусе новой знакомой, вызовет гневный спазм в желудке. Неправильный выбор оппонента. Бьюкенен резко отталкивается руками от стойки, хватает в руки стакан и решает пропустить несколько этапов брачных танцев, от которых хотелось лишний раз вдарить себе по лбу. Тем более, что тот тип был явно подозрительный. И низкий. И определённо нудный. Не спорьте, он знает, как одеваются нудные типы. Он останавливается в нескольких метрах от конечной цели. Ждёт удобного мгновения, когда волосатое чудовище потеряет бдительность и отвлечётся. Бинго!
— Здесь свободно? — главное ‒ продолжать сверкать белыми зубами. — Хотел поинтересоваться на счёт своего вердикта, — минимум навязчивости, он даже не присаживается на стул, предпочитая убедиться, что не он здесь нудное волосатое чудовище. — Хороший из меня детектив или так себе? — кивает в сторону подаренного недопитого стакана. Довольная ухмылка и приподнятые брови, полные абсолютной поглощённости человеком напротив. «Теперь достаточно весело.» Но никто уже не слушает бесполезный задний шум из мыслей. Можно даже не стараться.

Не зря во всех самоучителях начинающего туриста предлагается сверяться с традициями и менталитетом коренных жителей места, в которое вас занесло по велению ищущих приключений частей тела. Возможно, если бы Питер не противился правилам психологической безопасности и не поленился заглянуть в список стереотипов о девушках города Сакраменто, ему бы сейчас не приходилось напрягать все мышцы лица, чтобы не потерять невозмутимого вида, а, заодно, и рвущуюся к полу челюсть следом. «Любимый?» Он что-то упустил или Сингапурский Слинг только что выбился в лидеры его подкатов к одиноким фигурам на другом конце барных стоек? К сожалению, короткую неуязвимость победителя по жизни сбивает прилетающим следом уточнением о несуществующей ссоре. Бровь Бьюкенена дёргается в вопросительной эмоции, а губы принимают очертания тонкой полосы «всё понятно». Но он не возражает. Кидает многозначительный взгляд презрения в ретирующуюся прочь спину поверженного соперника и падает на указанное место с искренней лёгкостью. Пожалуй, единственный фальшивый аккорд играет дёргающийся глазной нерв, когда до его ушей доходит, предположительно, должная быть милой кличка. Когда вы не Питер Бьюкенен, разумеется.
— Всё-то я о тебе знаю, — ответно кривляет интонацию, стараясь не вслушиваться в повторяющий одно и то же внутренний голос. «Хитрюга. Хитрюга. Хитрюга.» И стоит ему вежливо попросить собственные мысли заткнуться, как новоиспечённая дама сердца мгновенно приходит на помощь. Совершая разворот диалога на сто восемьдесят градусов. Он бы закричал «воу, воу, полегче», да слишком уж быстро этот ураган пронёсся по всему хорошему, что успело случиться за полминуты первого знакомства. Бровь дёргается во второй раз. И в этом случае ‒ это не походит на согласие продолжать движение по новому маршруту. Пускай часть с «любимым хитрюгой» веяла аурой нездоровости, она нравилась ему куда больше.
— Что не надоедает? — в отличие от собеседницы, ему совсем не в тягость изображать взрослого-дауна, потому что правда вряд ли устроит кого-либо из присутствующих. Он ведь только начал. Серьёзно! — Вообще-то... — выставляя стоп сигнал пальцем перед собой, Питер раскрывает рот, пытаясь спасти себя от словесной атаки. Тщетно. Заведённый мотор не остановить, и на него начинает сыпаться жестокая истина от женщины, которая, по всем индикатором душевного состояния, заебалась. Хочется поинтересоваться: а он-то тут при чём? Но вряд ли способность внимать собеседнику эволюционировала за несколько десятков секунд. И Питер внимательно слушает, стараясь не совершать лишних телодвижений. Кто знает, быть может, следом за словесным гневом пойдёт и телесное наказание. А он явно не готов. Только не в первый вечер желающих окунуться в счастье социализации. «Окунулся?» Хорошо, если не захлебнётся.
— Жениться на парне из бара ‒ плохая идея, — отстранённо уточняет мужчина, стараясь принять нейтральную интонацию в развернувшихся на ровном месте переговорах враждующих сторон. — И кто из нас ещё тут фантазёр! — ущемлённое достоинство, давно не виделись. Впрочем, глубокого вдоха смирения достаточно, чтобы утихомирить закипающее жерло вулкана, обвинённого без вины. — Между прочим, откуда мне знать, вдруг у тебя герпес или что-нибудь пострашней? Я бы не стал рисковать своим здоровьем просто потому что «красивая и одна», — и акцент на выдернутой из речи цитате не показался, — Решила удостоить меня своим обществом. Сегодня меня, вчера кого-то ещё, — округляя глаза в наигранном ужасе, слегка отталкивается от барной стойкой руками, поворачиваясь всем телом к девушке. — Не то что бы ты была похожа на такого человека, но всё же, — приподнимает ладони вверх, изображая непричастность к предположению.
В следующий момент Питер аккуратно сползает со стула, протискивается на свободу, однако не ретируется прочь. Распрямляет плечи, одёргивает джинсовую куртку и примеряет на себя образ сенсея с соответствующего мема.
­— К слову, не обязательно читать лекцию, чтобы избавиться от неприятного общества. Достаточно было короткого отказа. Я довольно догадливый, — спокойная эмоция сменяется широкой улыбкой, — Но в одном ты всё-таки права. Надоедливый урод ‒ это не про меня. Поэтому недовольство принято к сведению. Приятного вечера, — на добродушной ноте Бьюкенен сверкает зубами, направляясь к заждавшемуся месту в углу, но неожиданно останавливается. Разворот. В один шаг он возвращается к оставленной в своём гордом одиночестве собеседнице. — Не гоже травить себя, — с непоколебимостью намерений он протягивает руки к ярко-красному алкогольному яду (спасибо за щедрую оценку его вкусу), уверенным движением забирает стакан и с присущим восстановившему баланс победителя по жизни оптимизмом добавляет, — Желаю не оказаться на краю света с каким-нибудь фантазёром, — дёргает бровями, шагает назад и делает глоток, следом пропадая там, откуда явился.
— Соскучился за настоящей жизнью, Питер? — не замечает, как бубнит себе под нос, приземляя неоцененный выбор на столешницу перед собой. Бьюкенен щёлкает по обкусанной трубочке, наблюдая как последняя делает несколько ускоренных кругов. — Добро пожаловать в Сакраменто, — слегка безумная экспрессия прилагается. Впрочем, убегать прочь подобно раненной лани он не собирался. Куда уж тут, когда можно доводить до слезливой истерики мужика с шейкером. Он хотя бы не подумает, что его собираются забрать скорей и увезти за сто морей.

Питер делает глубокий вдох и с неприкрытым облегчением откидывается на спинку стула, когда единственный собеседник оценивший его персону по достоинству теряется в дебрях бутылок и подвыпивших посетителей. Не смотрит вбок. Нарочно воображает, что шейный нерв заклинило на ближайшую вечность, чтобы не поддаться обиженному порыву кинуть короткий взгляд в сторону высокой концентрации неудач этого вечера. Разумеется, ему не привыкать быть за чертой списка любимчиков Вселенной, но для невинной попытки ощутить себя человеком можно было смягчить рикошет от реальности.
Через несколько минут бороться с навязчивым желанием смириться с витающем в атмосфере чувством потраченности перестаёт казаться достойной идеей. Не глупо ли сидеть здесь с видом непоколебимости намерений, повторяя процесс сортировки кандидатур снова и снова? С таким успехом проще схватить в руки красный флажок и размахивать им, не забывая зазывать кандидаток чётко произнесённым: «Свободная касса!» Бьюкенен дожидается, когда бармен вновь обратит на него внимание, и подзывает его жестом. Последнее слово недооценённых: они покидают это неблагодарное место, где их априори не должно было находиться.
Не так быстро. Слух не сразу распознаёт подозрительно знакомый голос. Питер машинально разворачивается в сторону источника звука и в ту же секунду жалеет о сделанном. «Издеваешься?» Многозначительно задирая брови, он шепчет одними губами, не стараясь перекричать музыку. — Соскучилась? — сомнительная перспектива снисхождения тех, кто светит ярче звёзд, к ограниченным фантазёрам не показалась менее сомнительной от щедрого жеста внимания. Потому мужчина не медлит вернуться к своему одиночеству, придерживаясь версии защемленного шейного нерва.
Не так быстро. Следующий всплеск начинающей быть узнаваемой интонации происходит слишком близко, чтобы сделать вид, словно ничего не происходит. Проблемы с поворотами головой снимает взмахом волшебной палочки, и Питер находит на ближайшем стуле то, что считал утерянным за раскритикованным выбором алкогольного знатока. Следующий кадр ‒ история о том, как поверженный без боя перерождается из пламени обиженных, предпочитая оставить без комментариев насущный вопрос. Ответ бы ей всё равно не понравился. «А мне всё ещё надо выбирать?» Но Питер лишь приветливо кивает в знак одобрения приземления собеседницы рядом с собой. — Профи? — опять дёргает бровями, — Хорошо, профи, удиви меня, — и с видом глубокого погружения в анализ списка достойных сердца парня за барной стойкой, Питер упирается щекой в кулак. Всё будет так, как ты захочешь, передумавшая. И можно считать, что его участие в процессе без сопротивления, означает снятие всех обвинений за грубость. — Неплохо, — еле сдерживает ухмылку, когда боковым зрением замечает уезжающий обратно по месту назначения коктейль. — Правда, боюсь, что блондинку я получу в комплекте с ревнивым мужем и битой в затылок. А аппетитная рыжая сдастся в плен любому более или менее симпатичному мужчине, что предложит ей выпить, потому что ещё немного, и она сползёт по столешнице, — поджимая губы и слегка морща нос, замечает Бьюкенен. — Неужели познакомиться в баре и не окончить ночь по голливудскому сценарию ‒ это из разряда unbelievable? — «да кто тебя здесь вообще слушает?»
В который раз за разговор существо напротив переключает передачу, не предупредив пассажиров. Куда-то подскакивает, тянет, вопит в самое ухо пробуждая неконтролируемое желание не разбираться куда, а слепо следовать по-заданному направлению. Тем более, что оно было в разы заманчивей того варианта, который ему пришлось пережить несколькими минутами раньше. — Погоди, дай подобрать павлиний хвост, — Бьюкенен поднимается следом, наивно предполагая, что худшие аспекты личности напротив были открыты во время лекции о том, как перестать быть свиньёй. — И не говорю, — говорит интонацией, не изменяющей открытой в себе сегодня напыщенности, добавляя уже с улыбкой, — Должно же во мне быть что-то хорошее, — и стоит поблагодарить город, в котором он вырос, тяжело было найти кого-то не способного похвастаться базовыми умениями в танцах. Луизиана покажет Калифорнии, кто здесь главный в вопросе ночной жизни.
Недолго музыка играла... В следующую секунду тянущая вперёд конструкция неоправданно резко меняет вектор гравитации ближе к полу. И согласный пойти с избранницей хоть в отель на краю света внезапно возмущается предложенному пути. — Woah, — он не уверен, что в такой ситуации уместно думать о том, что тренировки в Академии не прошли даром, но так или иначе, Питеру Бьюкенену хватает скорости, чтобы не попрощаться с ходящей эмоциональной американской горкой слишком быстро. — Я заметил, — сопровождая наблюдение ехидным смешком, мужчина находит собственную руку в интересном ракурсе за спиной попытавшейся самоликвидироваться партнёрши. — Начало многообещающее, — остаётся только умирать от любопытства сколько пальцев ему отдавят на танцполе. Питер слегка давится смехом, продолжая излучать неподдельное дружелюбие.
Предпочитая не играть с огнём дольше положенного, Бьюкенен убирает поддержку в виде руки и тут же берёт катастрофу на каблуках за ладонь, двигаясь спиной в сторону танцпола. — I won't run, I won't fly, I will never make it by without you, without you, — придавая лицу как можно больше беспечности. — Только не говори, что танцуешь ты так же, как ходишь! — потому что он всё ещё наивно верит, что незаконченная встреча носа и пола была случайностью, а не завидным талантом, с которым ему жить весь вечер.

Кто ждёт – тот всегда дождётся, и хотя Питер не ставил себе целью сломать неприступную стену выбранной женщины упорным сидением на месте до закрытия бара, полученный результат устраивал его во всех смыслах. По крайней мере, смеющееся, улыбающееся и не обижающееся на, в теории, не направленные на уничтожение ЧСВ подколы нравилось ему гораздо больше, чем самка-убийца за барной стойкой, готовая откусить палец тому, кто посмеет подойти ближе, чем на два метра. Не такая уж и плохая фантазия у напыщенного павлина с Сингапурским Слингом? Но ему даже не хотелось озвучить бесценный комментарий.
— Вот и посмотрим, — многозначительно дёргая бровями, продолжает тянуть девушку за собой. На короткое мгновение Бьюкенен забывает о способностях партнёрши переключать передачи с первой на четвёртую, не проходя промежуточных пунктов, и даже чувствует себя капитаном этого корабля. Очень опрометчиво. Потому что подозрительное выражение лица и последующий поворот с заявлением на танцевальные таланты медленно подводят к мысли: мотор завёлся, этот поезд не остановить. — Воу-воу, — восклицает с искренним поклоном умениям, — Считай, что я ничего не говорил, — как впрочем, и не подозревал избранницу в косых ногах по-настоящему, преследуя лишь невинное желание добавить керосина в и без того полыхающий костёр. Но ведь никто не предупреждал, что отдача от этого будет в тройном размере!
Они наконец оказываются внутри танцующей толпы, и удары музыки по ушам заглушают внутренний голос. Крайне удачное свойство для тех, кто не мог полноценно отпустить ситуацию из под бесконечного контроля, боясь, что за время короткой передышки от серьёзного лица навстречу жизни может случиться непоправимое. Мужчина возвращает ладони на спину, по-достоинству оценив занимательный выбор платья. И он почти перестаёт думать, как вдруг чьи-то ладошки оказываются на его шее. К этому он не был готов! Во всяком случае, не к тому эффекту, которого они добились в тандеме с попыткой проглядеть его насквозь двумя карими безднами.
— Меня зову... — не пора ли смириться с тем, что его слово в этом диалоге воспринималось скорее бесполезным белым шумом, нежели информацией несущей какую-либо ценность? Сама отшила, сама вернулась, сама утянула танцевать и, вероятно, была достаточно самостоятельной, чтобы представиться за него. И всё также, он не имел ни одного возражения против весьма увлекательных проявлений аспектов личности девушки напротив. — Ещё одно профессиональное качество? — задирая одну бровь, тут же добавляет, — Вперёд, — одобрительный кивок. Хотелось спросить: откуда такие познания, но неутешительные варианты ответов быстро остановили порыв любопытства. Чьи бы имена она не отгадывала в прошлом, его это не касалось и, разумеется, ни капельки не интересовало.
— Суровое? — выражение лица: confused, not sure, но Питер учтиво замолкает, внимательно вслушиваясь в предположения. Первый вариант – нос недовольно дёргается, выдавая лёгкий блевотный позыв от неутешительной версии. — Может быть, ты имела в виду слащавое? — или по мнению эксперта человек, которого можно назвать Дэнни, способен хоть как-то приблизиться к определению суровости? К счастью, на следующем имени никто не останавливается, не давая ему возможность как следует изобразить ужас перед опцией зваться, как герой деревенской полиции с грязным пятном от пончика на рубашке. — Давай уж сразу Джон Смит, чтобы не уходить от стереотипов, — морща лоб в показном недовольстве, плотно сжимает губы и по-забавному качает головой, раскрывая свои занятные глаза на угадывальщицу от Бога. — Кристиан! — он делает короткую паузу, — Звучит неплохо, но нет, — негромко хмыкая, чувствует, как дурацкая улыбка приклеивается к лицу и не собирается спадать. И кто ещё из них профи в выборе правильного партнёра? Он очень сомневался, что замужняя страдалица или рыжая всегда готовая могли составить конкуренцию «такой красивой и одной».
Он был недостаточно настойчив, когда аннулировал свой ошибочный вывод из-за её потери координации? Потому что, честное слово, Питер Бьюкенен увидел достаточно, чтобы не сомневаться в неуместности подозрений на счёт танцевальных талантов. И он даже не требовал никаких дополнительных доказательств, но отчего-то всё равно их получил. В том самом тройном размере, которым отдавал этот человеческий пожар, когда в него подкидывали маленькую искру. И не сказать, что кому-то что-то не нравилось, однако Питер бы не отказался от опции, где чьё-то смелое движение задницей навстречу не создавало проблем с ясностью головы. Пока девушка делает ещё одну проверку связи вписываясь частями тела во все места, в лёгких одного Питера Бьюкенена происходит катаклизм местного характера. Неровный выдох, походящий на смешок.
— Ужасно, просто ужасно, — и судя по его выражению лица можно было предположить, что он был большим фанатом «ужасно». Пальцы вновь касаются шеи, повторение странного ощущения спускающегося по спине here we go again. И пользуясь моментом, Бьюкенен спешит поддержать разговор, чтобы дать себе отвлечься от недооценённых способностей партнёрши, — Питер, сойдёт для сурового павлина? — несмотря на то, что реакции на все па навстречу были сугубо положительные, этот beautiful kind of pain, вызванный тактильной атакой, начинал надоедать.
— Судя по старту это явно не старая-добрая американская Джейн, — тем более, что она точно не напоминала ничего тривиального и обыденного, с чем приходилось сталкиваться в повседневной жизни. — Хорошо, — на секунду хмурит брови, закусывает губу, но вместо того, чтобы углубиться в заведомо проигрышные попытки угадать, мужчина меняет их расположение на сто восемьдесят градусов и довольно резко подтягивает девушку ладонями к себе. Что? Так лучше слышно! — Что-то азиатское? Я подумал на Таиланд, но, — протягивает последний звук, — Нет. Не Таиланд. Я даже не могу отнести тебя к какой-то национальности, а, значит, тут какая-то адская смесь, и звать тебя могут как угодно. От Хадижи до Марии Луисы, — ещё одна стремительная смена положений. Снимает ладони, остаётся держать её за одну, разворот. Довольная улыбка, пока мужчина заботливо возвращает её руки на законное место. — Не знаю. Я думаю Ясмин красивое имя или, — морщит нос, издаёт короткий смешок, — Киара? Ммм, Аканэ? — дурацкая улыбка набирает масштабы поражения, и впору снимать шляпу своей проницательности на счёт подходящих кандидатур. — Оно не может быть скучным и тривиальным, — что-то подсказывало: то, что вытанцовывало перед ним во все стороны вообще не рифмовалось со словами тривиальный и скучный.

То ли бьющая по ушам музыка обладала столь сокрушительным эффектом, то ли предложение стать личным сортом супергероя было несоизмеримо заманчивым, но Питер упустил определяющий момент, когда кучка выработанных с опытом принципов перестала иметь всякое значение. Настолько, что всматриваясь в плывущие глаза девушки напротив вылетающий из его рта поток безграничной фантазии (читать: ахинеи) казался чем-то вхожим в рамки адекватности и жизненно необходимым в нынешней ситуации. Да и как можно помнить, что ты неприкаянная душа с бронёй вокруг холодного сердца, когда сознание явно страдает от недостатка кислорода? Не так-то просто пытаться продышать сквозь заразительный эффект лёгкости и непринуждённости. Особенно, если ваш собеседник то и дело норовит врезаться во все чувствительные зоны во время очередного па навстречу.
Хочется сказать, что он мог продолжать этот тактильный разговор до бесконечности, но часть хрупкого душевного равновесия облегчённо выдыхает, когда девушка задаёт новый курс, противоположный опасной зоне. По крайней мере, так ему кажется на короткое мгновение, пока чья-то рука не прочерчивает занятную траекторию, заставляя покрываться мурашками задетые участки кожи. Она точно обвинила того человека в намерениях отвезти в мотель на край света? Потому что в свете происходящего это скорее походило на предостережение. И всё же, когда тёплые пальцы замыкаются в его ладони, Питер не делает на этом ненужных акцентов, продолжая вести себя, будто так и должно быть.
— Своего рода, — двигаясь в сторону бара, надеется, что на расплывчатую информацию не обратят нужного внимания, и они избегут детального погружения в его нетривиальный вид спорта. Вряд ли бы королева танцпола оценила настоящее лицо Питера Бьюкенена. Напыщенный павлин из бара был куда более весёлым и жизнерадостным компаньоном, так зачем омрачать себе вечер знакомством с совершенно не вхожим в подобные заведения человеком? — Когда-то я занимался борьбой, — и можно сказать, что он практически не соврал.
Мужчина приземляется на место рядом, на этот раз предложенное с большим энтузиазмом, чем при первом знакомстве.
— Признаться моей фантазии явно не сравниться с фантазией твоих родителей. Юмико красивое имя. Лучше, чем Ясмин, — довольная ухмылка, намекающая, что он заметил приступ едва различимого негодования. Совершенно не нужного, потому что даже сама Хадижа не смогла бы сравниться с той, что сидела напротив него. Нет, ну вы только скажите, разве всякие Ясмин и Марии Луисы могут так умело обрушивать праведный гнев, чтобы потом затанцевать надоедливого ухажера до сбивающегося сердечного ритма? Хотя последняя деталь была вовсе не результатом плохой физической подготовки. Но, к счастью, пока Питер Бьюкенен не осознавал степень своей моральной неподготовленности к perfect storm, держащему в своих руках его Сингапурский Слинг.
Короткий смешок, когда на него примеряют образ женского обольстителя с хитрой стратегией. Но он не отмахивается. В конце концов, разве не раскритикованный подкат с «ярко-красной алкогольной отравой» совсем не привлёк принципиальную женщину в его общество?
— Well, I am not such an evil mastermind, you know, — многозначительно дёргает бровью, переводит глаза на палец, теребящий трубочку коктейля, обратно в глаза, — Нервничаешь? — вопрос не требующий внимания, после которого Питер непричастно приподнимает брови и тут же продолжает, — Я совсем недавно переехал в Сакраменто. Решил, что раз уж я здесь, то стоит посмотреть на город не только при дневном свете. Как я могу наблюдать, это было совсем не плохой идеей, — кто-нибудь, стукните его по лбу, чтобы каждая фраза адресованная Юмико не заканчивалась этим погружённым в происходящее взглядом в душу.
Be careful what you wish for. Похоже, сегодня небеса крайне внимательны к его просьбам, потому что в следующую секунду мужчина получает свой долгожданный удар. Правда, вовсе не по голове, а под дых, и вряд ли эту боль можно охарактеризовать доставляющей физические неудобства. Стоит сказать спасибо, что чёрный русский был забыт в углу изгнанников, иначе бы он точно задохнулся во всех смыслах.
— Кто знает, — невзначай пожимает плечами, стараясь подавить в себе прорезающуюся ухмылку, а заодно желание обязательно доказать правильное предположение. Нет, ну а что? Ей же интересно. — Два отличных танцора на краю света, — изображая из себя глубокую задумчивость, несколько раз кивает собственным мыслям. Весьма невысоким, если кого-то интересует. — Думаю, моей фантазии достаточно, чтобы это представить. И правда, как жаль, что они оба такие принципиальные, — настолько, что клеймо переносчицы герпеса и других страшных болезней полетело в мусорную корзину, как только Юмико впервые задела его бедром во время одного из своих поворотов. — К слову об этом, — слегка нахмуривает брови, делаясь удивительно серьёзным для угла, под которым катился их разговор, — Смею предположить, что ты не пришла сюда тренироваться в мастерстве отшивания парней. Так почему? — мимо них проносится его альтернативное развлечение с шейкером, и, замечая, что такой невкусный коктейль всё-таки был закончен, Бьюкенен мгновенно интересуется. — Что-нибудь ещё? — на всякий случай, добавляя следом, — Если что, можешь не беспокоиться, моей принципиальности хватит на нас двоих, и я позабочусь, чтобы ты не закончила на каком-нибудь краю света, — тем более, не с ним. Но этот пассаж остаётся озвученным лишь в пределах головы.