Пожалуй, есть в этом мире вещи, на которые можно смотреть бесконечно: попытки девушки из бара убедить в своём танцевальном таланте, её плывущая улыбка на прощание и её фамилия на первой полосе жёлтой газеты. Не это ли прекрасный результат пробуждения в себе желание к жизни? Что ж, оказавшись лицом к лицу с заголовком об очередном избраннике Юмико Хонды – дочки не менее известного Хонды с микрофоном и внучки владельца той самой компании, которая пришла вам в голову – Питер Бьюкенен наконец-то понял, что чувствуют люди, когда наступает фаталити. Сказать бы, что стоило выбирать аккуратней, но в этом случае придраться к собственной меткости было сродни преступлению. Он был такой же меткий как и, вероятно, удручающее большинство мужчин, пострадавших от произведённого эффекта красивой и одинокой, но, в отличие от остальных, обладал определяющей развитие событий переменной. Дуэт ходячей красной дорожки и растворяющейся в толпе серой мыши – заведомо плохая и провальная попытка бросить вызов общественным нормам. И ещё парочке документов, вроде устава его совершенно неизвестной компании. Just saying. Что вовсе не значило, что в его голове не промелькнуло ни одной безумной идеи, должной решить это недоразумение в виде пропасти социальных различий между ними.
Стоит ли говорить, что одинокое воскресенье показалось самым длинным отрезком за все выходные? Запертый тет-а-тет с телефоном и собственным безумием, в какой-то момент мужчина даже решил, что мысль показать средний палец здравому смыслу была достойной альтернативой первичному плану «было весело и на том спасибо». Но в волнительное мгновение, когда Бьюкенен нашёл себя нажимающим зелёную кнопку вызова, чистое сияние светлого разума вернулось к нему и остановило от подросткового порыва несостоявшегося Ромео. Рискнуть работой просто потому что без десяти минут совершеннолетняя звезда виртуозно вертела задницей и была на редкость приятной собеседницей? Не думаю. Вот он и не рискнул. И даже почти не дрогнул, когда следом за первым сообщением пришло второе. В конце концов, вряд ли случайное знакомство могло стать причиной продолжительной сердечной боли? По истечению недели Питеру практически удалось убедить себя в том, что он сделал единственный верный выбор, а положительные результаты в поисках рассадников клубных проблем только укрепили эту уверенность.
Жаль, что его забыли предупредить насколько у Вселенной было ужасное чувство юмора.
—
— Руки за голову! — чётким, командным голосом, прежде чем приложить бесящийся с жиру результат экономического прогресса лицом к барной стойке. Тело пытается дернуться, гневно бормочет про адвокатов, вызывая совершенно случайный порыв повторить встречу с твердой поверхностью. Исключительно в профилактических целях. — С удовольствием послушаю все эти угрозы в соответствующей обстановке, — защёлкивая наручники, без лишней аккуратности он дёргает человеческую тушу на себя, краем глаза улавливая подозрительно знакомый силуэт. «Теперь ещё и галлюцинации? Тебя что ли никогда не отпустит?» К счастью, трепыхающийся в разные стороны парень возвращает в здесь и сейчас, где не было места воспоминаниям недельной давности. — Убедись, что никто не попытался сбежать в Министерство Магии через туалетный бочонок. Эти придурки и не такое могут, — не дожидаясь, пока новенький сотрудник сообразит, что от него хотят, Бьюкенен дёргает пойманный трофей на себя, настойчиво выпихивая последний в сторону выхода. «Да что с тобой не...» Хмурится, сжимает веки и несколько раз дергает головой в надежде избавиться от навязчивого образа, начинавшего наталкивать на мысли о помешательстве. «Так.» Достаточно нескольких неудачных поворотов шеи одноногой заложницы, и то ли девушка, то ли виденье оказывается вполне реальным порождением суровой действительности. Удар небесной сковороды по макушке. Стойкий звон в ушах. Разряд. Питер просыпается от приворожённого сверления двигающейся перед ним спины, когда его собственный заключённый ловит плечом дверной косяк. И на секунду ему даже немного жаль.
— Да вы блядь издеваетесь! — или нет.
— Иди давай, — уже без былой убедительности в голосе, которая теряется в процессе осознания тщетности бытия. Ему точно не показалось? Бьюкенен замедляет шаг, внимательно уставляясь на девушку, которая определяет себя как Юмико через несколько секунд наблюдений. «Да ты издеваешься?» С соответствующим выражением лица свалившейся на плечи боли всей планеты, он чертыхается и резко меняет траекторию движения, волоча мужское тело за собой. — Этот поедет с тобой, — и поверьте, тотальный игнор наличия жертвы Сингапурского Слинга в радиусе метра был не от плохой памяти. — А её я возьму с собой.
— И на каком основании? — Питер еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. Глубокий вдох.
— Как минимум на том, что ты пытаешься свернуть руки звезде инстаграма. Фамилия Хонда ничего не говорит? — дожидаясь промелькнувшей в экспрессии правильной реакции, тут же продолжает, — Если не хочешь, чтобы нас встречала толпа фотографов, а тебе у дома устроили тёмную оскорблённые фолловеры. Или ты думаешь, что офис будет в восторге от соседства в виде журналистов? — громкий хлопок дверцы автомобиля толсто намекает, что решение не поддаётся пересмотру, — Тебе недоделанный наркобарон, а с подружкой я сам разберусь, — и, вероятно, он выглядит достаточно устрашающе обезумевшим, чтобы молча согласиться с распределением обязанностей. Взгляд на Юмико. Пара секунд многозначительного молчания. Следующий кадр. С максимальной аккуратностью переноски мешка картошки он толкает девушку в сторону своей машины, стараясь проглотить подступающее к горлу ощущение того, что мир вокруг сошёл с ума, и всё это жестокая проверка на... Сказать по правде, он даже не мог придумать причину подобной издёвки со стороны мироздания.
— Осторожно голову, — стиснув зубы, настойчиво пропихивает Хонду внутрь салона. Щелчок закрывающихся дверей. Питер падает на водительское место, бросает короткий взор в стекло заднего видения на своего пассажира и молча заводит мотор. Самое время вспомнить, что надо бояться своих тайных желаний. Соскучился? И вот уже она арестована твоими же коллегами.

Он не был готов. Не рассчитывал, что отправленный с раздражающим чувством негодования в корзину контакт, явит себя миру всего лишь неделю спустя. Да как явит! Самое время отфильтровать подсознательные посылы в космос, Питер не представлял их маловероятную встречу в нетривиальной расстановке ролей провинившейся преступницы в наручниках и сурового блюстителя закона. Пожалуй, если от него и должно было остаться размытое воспоминание, то он бы выбрал более таинственный вариант талантливого танцора с, как выяснилось, не ограниченной отелем на конце света фантазией и никак не карателя в полицейских доспехах. Увы, оставить эту встречу не омрачённой лишними деталями было не суждено. А он виноват? Пускай она была невинным соучастником, оказавшимся не в том месте и не в той компании, никто не заставлял выбирать себе друзей подозрительной репутации.
«Перспектива покататься вдвоём по городу уже не такая и заманчивая?» Мужчина крепко стискивает челюсти, пытаясь сдержать недовольное сопение, прорывающееся глубоко изнутри. Чувства едкого раздражения хватает, чтобы не дернуть ни мускулом на лице, настойчиво оттаскивая взбунтовавшуюся королеву сети к своей машине. И хочется попросить его прояснить, что же спровоцировало неконтролируемые потоки гнева, ощутимо поражающего атмосферу вокруг, но вряд ли Питер Бьюкенен оценит вопрос. Он не злится. Он просто пытается делать свою работу, несмотря на ненужное сопротивление. Что непонятного?
— Если сидеть смирно, чувство неудобства пройдёт очень быстро, — учтиво поясняет, когда копошение сзади не унимается слишком долго. Вероятно, тем самым Питер совершает роковую ошибку, потому что в следующую секунду в салоне начинает раздаваться знакомый с первой встречи тон возмущения. Приятно, что некоторые вещи не меняются. И вот он уже во-второй раз главный злодей, который, по всей видимости, не угомонится до тех пор, пока не использует существо Юмико Хонды во всех предназначениях. «Fuck me? Что? Не перезвонивший напыщенный павлин – так оскорбительно? Охотно верю.»
Он пытается игнорировать. Прикрывает глаза. Слегка вздыхает, надеясь настроить слуховые волны на загудевший мотор и шуршание колёс, способные перекрыть свист стрел ненависти, направленных на единственную здесь скотину. В конце концов, ему ведь не привыкать. Однако некоторые радиостанции просто невозможно переключить. А даже если попытаешься, они всё равно станут преследовать тебя назойливым вторым голосом на фоне. — What? — когда сиденье сотрясается от физического воздействия, оставаться равнодушным к бушующему урагану на опасном расстоянии становится относительно невозможно. Так его ещё никто не называл. Как впрочем и не обвинял в несовершенных актах. — Интересно в какой момент я с тобой переспал? — хмурые брови, соответствующая интонация глубинной оскорблённости. Он уставляется в стекло заднего видения. Интересно тут только Питеру, а у Юмико есть своя заготовленная речь, обязательная к ознакомлению.
Поначалу мужчина мрачнеет. Напрягается, готовясь ощутить спазм в лёгких за отчасти заслуженную порцию злости на заднем сидении. Но ничего не происходит. Вместо этого автомобиль сокрушается ещё одним ударом заключённой (остаётся верить, что не лбом) об решётку, а Бьюкенен едва сдерживается, чтобы не совершить этот ритуал самостоятельно. «Кандалы?» Застревая между желанием подавиться смехом и рвущейся к лицу рукой, он оживлённо реагирует: Погоди, это ты ещё не видела наш пыточный арсенал прямиком из Средних Веков, — и что-то подсказывает, вряд ли его шутка может быть оценена по достоинству и уж тем более сработать в качестве успокоения взбесившихся пассажиров.
Как минимум, потому что никто не хочет успокаиваться. Складывается впечатление, что этот приёмник вообще не обладает полезной функцией остановки играющей на нервной системе пластинки, отчаянно стремясь заразить окружающих заевшей мелодией. Фантазёр, не годный в мужья, – свинья без маски, он понял, сколько можно повторять? Бесконечно долго. Бес-ко-неч-но.
— Да что ж ты, — рявкает куда-то в воздух, притормаживая и сворачивая на обочину. Несколько секунд не двигается, упорно сжимая руль. На этот раз Питер разворачивается корпусом, чтобы установить зрительный контакт. — Да кому вообще было нужно надевать на тебя эти наручники? Чтобы потом пресса поставила на уши половину города? Вот только этого счастья не хватало! Побольше избирательности в окружении и тебя бы здесь не было, — практически не прерываясь на ненужный процесс дыхания, проговаривает Бьюкенен. Резко дёргает ручку, и прежде чем выскочить из машины, добавляет: А мне показалась горделивая обиженка тоже прокатила, — на этот раз ему неинтересно есть ли Юмико Хонде что сказать на эту тему.
Мужчина останавливается перед задней дверью, скрещивает руки в замок и многозначительно качает головой в отрицании, задирая одну бровь. Скрип замка. — Давай руки, — теперь спокойным тоном. Запястия ложатся ему в ладони, и Питер неосознанно хмурится, пытаясь высмотреть результат криворукого ареста талантливого сотрудника, умеющего различать виновных от бестолковых жоповёрток с завидными друзьями (друзьями?). Обеспокоенный вид сменяется каменным лицом, когда вместо покрасневшей кожи он находит... Он не находит ничего, кроме внучки дедули с ядовитым Слингом на подходе. — Надо было оставить тебя, как и просила. Ведь провести полночи в камере с алкашами и дамами как раз из отелей с другого конца света гораздо лучше, чем остаться с тем, кто знает, что ты не виновна, — проворачивает ключ, забирая наручники и делая полшага назад. — Ну что, выставляй руки, рабыня. Сейчас буду исполнять свою мечту и сковывать тебя в кандалы собственноручно, — хмыкает, закатывает глаза и, не дожидаясь решения голубой крови, вновь хлопает дверью, закидывая наручники в карман. Какой злодей!